Татьяна Павловна вошла в дом медленно, будто каждое движение давалось с трудом. Она оглядела помещение, не сказав ни слова, а потом, едва дойдя до ближайшего стула, опустилась на него, тяжело дыша. Её рюкзак свалился с плеча и ударился о пол.

– Вы здесь давно? – тихо спросила она, поднимая на Данилу уставший взгляд.

– Несколько дней, – ответил он. – А вы?

Она посмотрела на свои руки, которые всё ещё дрожали. Стараясь спрятать их от чужих глаз, она положила их на колени и чуть заметно пожала плечами.

– Пряталась. На окраине города… довольно далеко отсюда, – сказала она после долгой паузы. – Там было тихо. Пока они не пришли. Слишком много… их. Я… не знала, куда ещё идти.

Её слова повисли в воздухе. Мила, стоявшая у стены, сдвинула брови, но промолчала. Наконец, она шагнула вперёд, и её голос прозвучал резко:

– Вы заражены?

Татьяна Павловна подняла голову. На её лице отразились усталость и лёгкое недоумение.

– Нет, – спокойно ответила она. – Я избегала их. Всегда.

Мила не сводила с неё глаз, а её рука лишь крепче сжимала нож. Данила почувствовал, как в комнате сгущается напряжение.

– Проверить можем? – спросила Мила холодно.

– Конечно, – сказала Татьяна Павловна, приподнимая обе руки в жесте, который говорил о готовности подчиниться. – Я понимаю ваши опасения. Если это поможет вам чувствовать себя увереннее, проверяйте.

Её голос звучал сдержанно, но Данила заметил, как у неё задрожали губы. Это были не страх или возмущение, а усталость человека, который потерял слишком многое, чтобы спорить о чём-то.

Мила что-то пробормотала и бросила взгляд на Данилу.

– Это же наш преподаватель? – спросила она, в её голосе звучал сарказм пополам с неуверенностью. – Ты её знаешь?

– Ты думаешь я забыл за эти несколько дней Татьяну Павловну, нашего преподавателя по литературе? – ответил он, чувствуя, как сжимается грудь. – А Олег… он вообще…

Данила замолчал. Имя друга повисло в воздухе, словно чужеродное. Но он видел, как при упоминании Олега в глазах Татьяны Павловны что-то мелькнуло. Её губы дрогнули, и она тихо спросила:

– Где он? Вы с ним вместе?

– Пока нет, – ответил Данила, опустив взгляд. – Но он жив. Я уверен.

Татьяна Павловна кивнула, опустив голову, и её руки медленно опустились на колени. Она выглядела так, будто вся её сила ушла на то, чтобы просто добраться сюда.

– Спасибо, что впустили, – сказала она наконец едва слышно, но с глубокой искренностью и благодарностью. – Я… я уже не знала, куда идти.

Данила хотел что-то ответить, но Мила неожиданно шагнула ближе. Она положила нож на стол, но её взгляд оставался напряжённым.

– Это вы говорили нам о том, что литература учит бороться со страхами! – вдруг почти выкрикнула она, но её голос при этом был низким и холодным. – О находках, о смысле. А теперь что? Где эти смыслы?

Татьяна Павловна подняла голову и долго смотрела на свою студентку, будто пыталась найти слова. Её лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что-то глубокое и неуловимое. Она не сразу ответила.

Она встретила взгляд Милы, и в её глазах отразилось столько усталости, что даже недоверие девушки на миг поколебалось. Она медленно провела рукой по виску, словно стараясь оттереть не только грязь, но и тягостные мысли.

– Я бы хотела ответить так, чтобы это звучало достойно, – тихо начала она. Её голос, ослабший от долгой дороги, звучал хрипло, но твёрдо. – Сказать, что все эти слова, которые я когда-то говорила вам на лекциях, всё ещё имеют значение. Но… сейчас правда в другом.

Она замолчала, как будто собиралась с мыслями, а затем продолжила:

– Правда в том, что мы всегда ищем смысл, цепляемся за него, чтобы не утонуть в хаосе. В литературе, в жизни, даже в этом кошмаре. А смысл всегда был там, где мы находим силы сопротивляться. Неважно, червям, страхам или самим себе. Мы ищем, потому что иначе просто перестаём быть людьми.