Осмысливая услышанное, Сергей стоял как на сцене театра, надеясь, что волшебница почувствует его и обернется. После приветствия она мгновенно отскочила за стол, сбив кружку и заварочный чайник, а затем, хаотично забегав по комнате круглыми голубыми глазами, стала подбираться к открытому балкону.

Сергею не составило труда представить футбольный мяч, наполненный эмоциями, и, мысленно подняв его из живота, образно вложить в руку и продемонстрировать Еве. Девушка затряслась мелкой дрожью и выпрыгнула на балкон со сдавленным криком:

– Не приближайся, чудовище!

Она попятилась, попытавшись отойти в самый конец балкона. Но тут Сергей представил, что превращается в сущность с графитовой кожей и желтыми глазами. Он раскинул руки и образно послал импульс превращения от груди к кончикам пальцев. Разумеется, мужчина не превратился ни в кого, даже отдаленно напоминающего описанный волшебницей образ. Лишь рубашка, немного тесная в руках, затрещала по швам, грозясь порваться. Он осмотрел свои руки, сохранившие тот же цвет, и, разозлившись на гостью, быстро двинулся на балкон. Таня наблюдала за происходящим со стороны и никакого изменения не увидела, ни во внешнем облике, ни в знакомом голосе. Ее муж явно решил подыграть волшебнице, но ее реакция была такой, словно все слова, сказанные ей до этого, были правдой. Ева закричала от ужаса, когда Сергей направился к балкону, и, с трудом распахнув оконную створку, не задумываясь, выпрыгнула на улицу.

Таня вскочила на ноги и бросилась к балкону, чтобы хоть как-то помочь подруге, однако когда она выглянула в окно, то не обнаружила ничего, говорящего о том, что несколько секунд назад из него выпрыгнула девушка, чей полет с десятого этажа не мог остаться незамеченным. Таня проследила взглядом в направлении, в котором указывал Сергей, и увидела, как от дома быстро удаляется грациозная белоснежная лошадь, переливающаяся мягким оттенком светлого серебра. На голове лошади девушка отчетливо различила небольшой рог, расположенный ровно по центру, и, глядя вслед убегающему единорогу, сказала:

– Хорошо, что я не такая пугливая, как она, правда?

И провела рукой, по совершенно обычной мужской кисти, немного загоревшей, но не сменившей цвет ни на один оттенок.

– Я не чувствую с тобой то, что она описала, давай будем жить как раньше, не опираясь на мнение магов, колдунов и ясновидящих, – прижавшись к мужу, сказала Таня. – Все они, видимо, немного того. – И, покрутив пальцем у виска, она подняла взгляд, ища поддержки в собственных рассуждениях.

Ни лицо мужа, ни цвет его кожи не собирались меняться или трансформироваться. Глядя в глаза Сергея, что безотрывно следили за единорогом, Таня лишь в последнее мгновение различила перемену в них – желтый лепесток, неспешно опускающийся вниз, грань желтизны, так поэтично названный Евой цветом июньских одуванчиков.

После того как Таня обняла Ининь на прощание, и пожилой сторож указал девочке на тропинку, освещенную неяркими желтыми фонарями, разгоревшимися причудливым хороводом в утренней прохладе, девочка с радостью и даже нетерпением поцеловала маму и тут же бросилась бежать вперед остальных ребят, часто переступая маленькими ногами по шлифованному камню. Идти пришлось совсем недолго, и вскоре за старательно подстриженными кустами сирени возникло двухэтажное каменное здание, приглашающее юных посетителей под небольшой арочный свод, украшенный массивными колоннами.

На крыльце возле одной из колонн стояла молодая девушка лет двадцати, с круглым лицом и мягкими выразительными чертами. Одетая в черные строгие брюки и белую блузку, колышущуюся на ветру, она так ярко выделялась на фоне здания, что Ининь даже остановилась, в недоумении глядя на незнакомку.