– О! Это ты точно сказала, и папа как раз достраивает корабль, поэтому она приехала одна, – домыслил мальчик предположение подруги и попробовал дотянуться до двери.

– Давай позовем маму, чтобы никто не слышал, пусть она увезет нас еще до ужина, я так не хочу есть перловую кашу, – брезгливо произнесла девочка и тихонько позвала: – Мама! Мама!

Таня, слышавшая весь этот диалог, не смогла сдержать слез и, предварительно наклонившись, чтобы ее нельзя было увидеть снаружи, постаралась плакать не слишком громко, ведь ребята могли ее услышать из-за приоткрытого бокового стекла. Место для стаканов, над которым расположилась Танина голова, наполнялось слезами так быстро, что, казалось, пошел небольшой дождь. Слезы стремительно скапливались в уголках ее глаз и, рисуя причудливые узоры на румяных щеках, ненадолго задерживались на подбородке, чтобы с отчетливым шлепком отвесно упасть вниз крупными каплями.

«Что же я, взрослая, тридцатилетняя женщина с собой делаю?» – спросила она себя, когда очередная порция слез сбилась с пути к подбородку и ненароком затекла в рот, который временно выполнял функцию носа, вбирая в себя воздух. Взрослая, но не бесчувственная, пронеслось в голове, и слезы полились с удвоенной силой. Только после того так воспитательница позвала детей, Таня подняла голову и смогла покинуть двор, чувствуя сильное эмоциональное напряжение. Множество мыслей перескакивали друг через друга, не желая уступать место никаким другим размышлениям, и указывали на этот весьма и весьма приемлемый вариант. Конечно, все это необходимо было обсудить и с мужем, и с мамой, взвесить все аргументы, и только потом прийти и забрать этих детей домой.

«Надо же, а ведь я никогда до этого даже не думала о таком варианте!» – Такой была мысль, которую первой уловила Таня, и она сразу понравилась ей.

«Действительно, я бы могла посадить этих детей в автомобиль и увезти домой. Там нас ждал бы сытный ужин, а собаку можно приобрести со временем или поиграть с ней у соседей, а вместо корабля сгодится наша лодка, она не очень большая, но зато быстрая и маневренная. А что касается красной машины… Это большой вопрос, но не такой существенный, как все остальные».

Радостные мысли не покидали ее всю дорогу до дома и, заехав в магазин, Таня совершенно спонтанно решила приготовить сытный семейный ужин, а вечером поговорить с Сергеем на тему усыновления, высказав свои мысли и смелые предложения.

С мужем Таня жила уже восемь лет, хотя знакомы они были более десяти. Его реакция на предложение усыновить и мальчика, и девочку могла быть неоднозначной. Сергей был человеком, плохо понимающим намеки, говорить что-либо требовалось прямо и, желательно, коротко, сидя перед ним и проникновенно глядя в задумчивые зеленые глаза. Муж не мог похвастаться красноречием, был немногословен и неболтлив, как любил повторять его товарищ. Слыша предложение или вопрос, Сергей мог отделаться коротким кивком и тут же отправиться заниматься своими делами. Однако на ее памяти бывали моменты, когда его речь из небольших фраз превращалась в стройные предложения, и тогда она чувствовала себя самой счастливой на свете. Все, что Сергей говорил или делал, было во имя нее, и Таня понимала это, осознавая свою значимость в глазах супруга. Даря ей подарок, в нём неожиданно просыпалось красноречие, благодаря которому он описывал его так полно и разносторонне, и говоря так ласково, обнимал ее за плечи так доверительно, что предмет, находящийся в яркой обертке, становился чем-то поистине волшебным. Совсем как тогда, в далеком, но без труда припоминаемом детстве.