– Вы хотите сказать, что Олеане подсунули текст в последний момент, и она не знала, что поёт? С её безупречным слухом не могла узнать мелодию гимна?

– Она её, наверное, и не слышала ни разу… – прошептала госпожа Мэй.

Фарли задумался. Грин сидел, озадаченный. Госпожа Мэй тихо плакала.

– Что же теперь будет, господин Фарли? Что с ней сделают?

Раздумья Фарли были мрачными. Он знал, что политическими заговорщиками занимается Секретный Департамент охраны Её Королевского Величества – жутковатое ведомство, особенно неприятное впечатление на него всегда производил мрачный имидж господина Умари и холодность его манер. В то, что Олеану ввели в заблуждение, и она действовала неосознанно, конечно же, никто не поверит. Это означает: смертный приговор, казнь.

– Я пойду завтра в тюрьму! – воскликнула госпожа Мэй.

– Ни в коем случае, – возразил Фарли. – С вами там никто и разговаривать не станет, впрочем как и со мной. Знаете что, госпожа Мэй? Я готов помочь вам и Олеане, хотя это и нелегко. Завтра я поговорю с королевой. Кроме неё вашу дочь не спасёт никто.

Госпожа Мэй оторопела:

– С королевой?

Фарли улыбнулся.

– С королевой, – подтвердил он. – Я с ней немного знаком.

…Говоря «немного знаком», Фарли скромничал. Королеве Вэтландии Ильчиэлле он приходился, ни много ни мало, молочным братом.

Его отец, Мэлвил, был в своё время странствующим актером. Странствия свои он окончил при дворе, в должности шута Его Королевского Величества.

Шут при дворе короля Вэтландии не носил на голове колпака с бубенчиками, а в руках – палки с бычьим пузырем; Его Величество король Ильдар уважал Мэлвила и дорожил его мнением. Шут имел исключительное право входить в королевский кабинет без доклада, он мог давать королю советы и критиковать королевские решения… Матерью нашего героя была добрая Олетта, кормилица Ильчиэллы, первый сын которой – ровесник принцессы – умер во младенчестве.

Фарли вырос при дворе, – очаровательный кудрявый малыш был живой игрушкой для юной принцессы и её подруг. Во время гражданской войны и Олетта и Мэлвил погибли. Всю войну маленького молочного брата королевы прятали добрые люди, а после победы Фарли снова оказался во дворце: Её Величество пригласила осиротевшего приятеля детства в круг своих придворных…

Фарли проснулся, взглянул на часы и понял, что проспал. Он вскочил, ополоснулся прохладной водой, причесал густые вьющиеся волосы, надел поданный слугой утренний камзол и помчался в розовую гостиную.

Солнце весело пробивалось сквозь зелёные гирлянды плюща на высоком окне. Все маленькое общество, удостоенное чести разделять с королевой утреннюю трапезу: три ближайшие придворные дамы и два советника, – уже давно было в сборе. Во главе стола притворно хмурилась Её Величество.

– Ты опять опоздал, Фарли, – попеняла королева, когда он почтительно склонился к её руке.

– Простите, Ваше Величество, – кратко сказал Фарли. Он воздержался от объяснений или оправданий: склонив голову, молча проследовал на свое место, сделал знак налить ему кофе и принялся за пудинг.

Разговор за столом шёл о вчерашнем скандале в театре «Авэн». Фарли внимательно слушал, ожидая момента, когда ему лучше будет заговорить.

– Я думаю, эта парочка возмутителей спокойствия связана с иностранными врагами, – говорила одна из придворных дам.

– Может, это просто хулиганство? – предположил советник.

– Им дорого встанет такое хулиганство, – холодно заметил другой, – отставной генерал Ланс, – постукивая витой ложечкой по чашке.

– Не желал бы я сейчас быть на месте Гестора, – сказал первый советник, имея в виду владельца театра «Авэн».