– Нет, я остановился.

– И танцоры встали?

– Ну да…

– Они увидели, что к тебе пришли?

– Да.

– Имена танцоров? – спросил Умари.

Только тут Идэн понял, как страшно он сглупил.

– Быстрее! – сказал Умари.

– Я не знаю их имен, – вывернулся Идэн.

Умари вытащил из материалов дела программку концерта и протянул пианисту:

– В каком номере ты должен был играть? Покажи мне.

Идэн дрожащими руками взял программку. В его лице не было ни кровинки.

– Ну, показывай, показывай!

– Господин дознаватель, я….

– Ты наврал? – задушевно спросил Умари. – Тебя пригласил аккомпанировать Олеане Мэй кто-то другой? Не она сама?

Идэн, потупившись, молчал, понимая, что все пропало.

– Не она, а кто?! Если ты сейчас же не расскажешь правду, тебе и в страшном сне не снилось то, что я с тобой сделаю!! – Умари, казалось, был готов растерзать подследственного.

– Господин дознаватель, я не виноват! – в ужасе взмолился разоблаченный пианист. – Меня пригласил играть Эрик…

– Конферансье?!!

– Да…

Оказалось, давний приятель Идэна, Эрик, предложил ему за хорошую плату сыграть в пресловутом номере. Эрик уверял, что аккомпаниатору в данном случае ничего не угрожает, за все будет отвечать артистка.

– А откуда взялась артистка?

– Я не знаю, не видел её никогда раньше…

– Она – знакомая Эрика?

– Н-не знаю… Как будто бы – нет.

– А поточнее?!

– Когда мы с Эриком встречали её у театра, мне показалось, что они не знакомы. Но может быть я ошибся.

– Что Эрик говорил тебе о ней?

– Что поёт в каком-то кабаке… Больше ничего не говорил.

– А как Эрик объяснил, зачем ему всё это понадобилось?

– Он сказал: его знакомый заплатит мне и ему за это хорошие деньги. Больше ничего не объяснил…

– Кто он, этот знакомый? Как он выглядит? Ты видел его?

– Нет, никогда…

– Что Эрик рассказывал тебе о нём?

– Ничего. Честное слово, господин дознаватель! Ничего не рассказывал…

– Женщин теперь допрашиваешь сам, – сказал Умари напарнику, когда Идэна увели. – Я к этому, судя по всему, не способен.

– Да ладно тебе… Женщина женщине рознь, – отозвался Блэйк, удовлетворённый, но великодушно не желавший торжествовать в открытую. – Кстати, есть еще версия, что девчонка и конферансье – сообщники…

– Он нам сейчас об этом расскажет, – голосом, не предвещавшим ничего хорошего, пообещал Умари. – И назовёт имя своего таинственного знакомого, который платит большие деньги за подобные выступления…

…Стражники, отправленные за конферансье, вернулись назад без подозреваемого.

– Господин Умари… – проговорил один из них, запинаясь.

– Ну?

– …Кажется, он умер, – сообщил стражник.

– Что значит: «кажется, умер»?! – Умари приподнялся в изумлении.

– Он лежит на полу, скрюченный, без движения, не дышит… и какой-то флакон у него в руках… И пахнет там… как-то странно…

– Какой флакон? Откуда у него флакон?!

Стражники развели руками.

– Я вас спрашиваю: откуда у него флакон?!

– Господин Умари, – жалобно сказал один из стражников, – он маленький, флакончик…

– И что с того, что маленький?!

– Возможно, при обыске его не нашли, – пролепетал стражник.

– Вы хотя бы врача вызвали?!

– Да, Стефан за ним побежал.

– Пойдем туда, скорее, – обратился Умари к Блэйку.

Дознаватели бросились в камеру, взволнованные стражники следовали за ними.

Несчастный конферансье, в измятом фраке и разорванной на груди рубашке, скорчившись, лежал на полу возле койки. В одной, судорожно сжатой руке его был маленький флакончик, в другой – крышка. В камере стоял необычный резкий запах.

Умари решительно подошел к умершему, взглянул ему в лицо и быстро вытащил из его пальцев флакон и крышку. Стараясь не дышать, он плотно закупорил флакон, отбросил его сторону и крикнул стражникам: