Это интеллектуальное изящество находило свое продолжение и в особом стиле внутрикафедрального общения, тон которому задавал, конечно, Сергей Николаевич.

И вот чего никогда бы не подумала: светскость и дендизм в нашем, российском варианте, как выяснилось, не означали отстраненности и элегантного равнодушия к тем, кто рядом. До сих пор помню, что (и как) рассказывал мне Сергей Николаевич, когда мы ехали с похорон Юрия Алексеевича Зимина – такого талантливого и прожившего такую короткую и невеселую жизнь. Это был рассказ о сыне. И не забыть мне тех нескольких пронзительных слов, которые сама услышала от него в тяжелую минуту.

Как гармонично сложилась его жизнь, как сочетались в ней удовольствие от аналитической работы, повсеместное профессиональное признание и спокойное, ясное пламя семейного очага, какой это был состоявшийся, сбывшийся, счастливый человек… «Glad did I live and gladly die, // And I laid me down with a will…»

…Остался в памяти один случайный вечер в гостинице на взморье, который мы с Сергеем Николаевичем и его семьей решили провести вместе. Хорошее вино, легкая импрессионистская беседа о разных странах, о разных людях, улыбка «внутрь себя» Сергея Николаевича, нежная прелесть Аси Николаевны, одновременное отражение родительских лиц в лице Леночки… Уютный мир, окруженный темнотой и дождем за окнами. Прямо из дождя и темноты вступает в освещенный круг внук Сергея Николаевича Коля… Ну вот все и вместе, – и ничего, что джаз в дождь не играли. Улыбаясь, прощаемся. Хороший был вечер. И завтра тоже будет хороший день.

Прежде всего вынужден констатировать, что прошедший 2016 год оказался весьма тяжелым для сотрудников кафедры международного частного и гражданского права и, разумеется, для меня.

В связи с уходом из жизни почетных профессоров МГИМО С.Н. Лебедева (11 апреля) и В.А. Кабатова (23 сентября), внесших неоценимый вклад в становление и развитие кафедры, возникает ощущение завершения некой эпохи. В этой связи хотелось бы поделиться сугубо личными представлениями о вкладе выдающихся Учителей в учебный процесс и науку частного права, а также о врезавшихся в память сюжетах, которые для автора настоящих строк начинаются с 1970 г., когда произошло мое зачисление на международно-правовой факультет (отделение торгового права). Хотелось бы отметить, что в силу слабой ориентации в структуре МГИМО и появления в приемной комиссии лишь в заключительный день ее работы выбор факультета и отделения производился мною «на скорую руку» методом исключения. Как показала жизнь, правильность моего интуитивного выбора была подтверждена уже первым занятием. Им оказалась лекция по римскому частному праву, которую читал В.А. Кабатов и которая на меня и многих моих сокурсников оказала определяющее влияние. Началась она с латинской максимы «Alea iacta est» («Жребий брошен»), что, по идее, для студентов должно было означать: ваш выбор сделан.

В лекции привлекали не только ясность и логическая стройность изложения, но и фигура самого лектора: стройность и интеллигентность, доброжелательность, опрятность. Когда В.А. Кабатов писал латинские формулы на доске, думаю, многие, включая меня, вначале не уловили того трагического обстоятельства, что кисти рук лектора, оторванные во время битвы на Курской дуге, были заменены протезами.

Как педагог с педагогическим стажем около 40 лет вспоминаю, что занятия, проводимые В.А. Кабатовым, посещали практически все студенты. Некоторые могли бы в этой связи скептически заметить, что в то время непосещение занятий сурово каралось. На это я с полной уверенностью смею утверждать (и об этом с сокурсниками мы неоднократно говорили), что к этим занятиям притягивало не только желание получить знания, но и общение с педагогом – Человеком с большой буквы.