Повозка наша вдруг дернулась, я и проснулась. А сон тот помнила. Тем более что сбылся он… Осталась я в той обители.

Встретила нас матушка Херувима, которая была тогда настоятельницей монастыря.

– Пойди, дочь моя, осмотрись пока, – сказал мне отец Митрофан.


***

Монахиня тяжело дышала и говорила с трудом. Пожилой священник в задумчивости смотрел на умирающую.

– Ну, а потом ты все почти знаешь, – прошептала игуменья Арсения и откинулась на подушки, – прощения теперь прошу…

– Да, матушка… Удивила ты меня. Ох, и удивила. Трудно тебе пришлось. Но ведь Господь просто так испытаний-то не посылает. Сама знаешь… Да и в чем грех-то твой? Если какой и был, дак все уж отмолила и делами своими праведность свою и чистоту своих помыслов доказала…

– Нет, батюшка. Не все ведь я тебе сказала.

– Слушаю тебя, матушка Арсения, – перебирая четки, наклонившись к умирающей промолвил старец, – что еще сказать мне хочешь?

– Девушка у нас была. Помнишь, может быть? Акулиной звали. Светленькая такая. Постриг хотела принять.

– Нет, матушка Арсения, не помню, обманывать не буду. Сказывай дальше.

– Отговорила я ее от пострига-то. В послушницах она ходила. А потом и вовсе из монастыря ушла.

– Как это отговорила?

– А вот так, батюшка. И не раскаиваюсь в этом. Прости ты меня. С Господом я позднее поговорю, как предстану перед Ним. А тебе скажу. Негоже это, чтобы молодые девицы дни свои в монастырях проводили в заточении. Как цветы в снегу. Вон подснежник, и тот к свету, в мир тянется. Долго я об этом думала. Все решиться не могла девиц молодых отговаривать и в обратном убеждать да радость жизни показывать.

– Да ты в уме ли, матушка?! – ахнул духовник, перекрестившись.

– Мне уж теперь все одно. Я долго сомнениями мучилась. Но по сей день не могу я с этим согласиться. Она родить должна, замуж выйти. Ну, разве место ей здесь, в обители? Разве это Бог задумывал, когда в мир наш ее посылал?

– И многих отговорила?

– Теперь уж и не припомню.

– И ни одна ведь ни разу не рассказала, не пожаловалась. Ни мне, никому другому… Видно правильное что-то ты им говорила…

– Все в жизни может быть. Бывает и молодая девушка решает посвятить свою жизнь Господу, уйти от мира. Это не возбраняется. Когда всем сердцем, всей душою к этому стремишься. Но есть и такие, кто сгоряча решился на это или из боязни какой. Жизни трудной или голодной испугались, испытаний, нищеты или еще чего. От них в монастыре и прятались. Да, и здесь нелегко, но все ж не так, как в миру. Там-то труднее. Не захочешь, а согрешишь порой. Или кто в скорбях своих жить в миру забоится. Замкнется, верить всем перестанет и кажется им тогда жизнь в монастыре раем. Однако ж это труд великий, хоть как посмотри. Да и не для того мы на этот свет пришли, чтобы взаперти тут от мира находиться и радостей жизни нашей лишиться. Не для того….

– А для чего, матушка, по-твоему?

– Радоваться. Каждому мигу радоваться. Листочек на веточке затрепетал – радость, птичка запела песнь свою – опять радость. Мороз все вокруг разукрасил – и это благодать Божья. Находить ее надобно всегда и везде… Каждый день находить! Что бы ни случалось! И Бога славить и благодарить. Гости мы здесь… И что есть наша жизнь – миг один. Что ж себя в стенах-то запирать….от жизни этой прятаться… в черных одеждах. Господу служить в миру надо, каждый день жизнью своею доказывать, что не зря на Землю эту пришел. Бога прославлять и учению Его учить. Детей своих учить, воспитывать. Любить… Бог для счастья нас создал. Чтобы мы жили, познавали эту жизнь, радовались, лучше становились, понимая, что именно этого Бог от нас хочет. Теперь-то я уж точно это знаю. Какую заповедь Он дал? Любите друг друга. Вот это и есть святой долг на жизнь для каждого – заполнять все любовью вокруг себя и внутри себя. А что монастырь?.. Обитель. От мира укрыться, спрятаться… Во многом, конечно, это легше. Но не во всем…