Он сжался в комок и забился ещё глубже, упираясь спиной в стену, когда существо, бывшее отцом, вскинуло руку, молниеносным движением очертило в воздухе какой-то знак, сыпануло из него светом в сторону Страхов и рявкнуло:

– Сингеле, ингеле, виль, сой! Брысь, погань!

Шаровой молнией прокатился свет заклятия вдоль зала, фейерверком брызнул на Страхи, и погасли жуткие глазищи – просветлел потолок, пропуская свет лун.

Чуть позже Арго кое-как, на четвереньках, почти ничего не видя и не слыша с перепуга, пробрался к входу на нижний этаж, а оттуда выбрался наружу, не замеченный отцом.

* * *

Арго встряхнулся, приходя в себя и отгоняя страшные видения. Потянулся, собираясь хорошенько разглядеть слиток. Но едва он дотронулся до прохладной поверхности вещицы пальцами, как между ними проскочила маленькая молния.

С тихим воплем мальчик отдёрнул руку, осмотрел ладонь: ожога не было, и проворчал:

– Ты чего, засранец, дерёшься?

Внезапно длинные, покрытые землёй чёрные нити, наросшие на слитке и напоминающие корни цветка, начали опутывать его руки и, переплетаясь, точно паутина, поднялись выше, к плечу.

– Ну что ты прилип ко мне, заклятый? – Арго чуть не задохнулся от паники и принялся рьяно сдирать с себя скользящие ростки, шепча прерывающимся голосом: – Фу! Отстань! Какая мерзость!

«Это мои к-о-р-н-и… ты оторвал меня от земли, теперь са-а-ам станешь моей землёй!» – пронёсся в голове мальчика голос слитка.

Арго оторпел и плюхнулся в траву, решил, что от удара молнией начались галлюцинации. Пробормотал, задыхаясь от потрясения:

– Так вы что, и говорить умеете?

И получил в ответ:

«Заговоришь тут, когда опору из-под ног выбьют!»

Способность слитка разговаривать и слышать его мысли перепугала, но блеск металла и выгравированные на нём знаки сводили с ума, сжигая страх. Арго ощутил, как в груди у него что-то трепыхнулось и заурчало, и воспрял духом – будто получил от корней чудодейственную силу. Видно, слиток тоже почувствовал перемену в мальчике и ослабил хватку. Корни повисли, извиваясь змеями. Арго положил его на тропинку, стряхнул с рук остатки земли и вытер ладони о комбинезон. Понизив голос до шёпота, сказал вежливо:

– Простите… Я не знал, что вы живой.

«А какой я должен быть? Неживой, что ли?» – удивился тот.

Арго был совершенно сбит с толку и попытался припомнить хоть что-то о говорящих металлах из лекций учителя Шера. Но ничего толкового на ум не приходило – на уроках он большей частью мечтал о сражениях и победах вместо того, чтобы слушать. И сказал, тихо сам себя ненавидя за своё невежество и неучёность:

– Ну да… то есть нет… ну конечно же да, или… Я не знаю, я всегда думал, что только мы, манамы, живые!

«Что ты сказал? – воскликнул слиток срывающимся голосом. – О боги… И стоило мне просыпаться после пяти тысяч лет сна ради того, чтобы услышать подобное?»

Арго сидел тихо, ничего не понимая. Неужели слитку столько лет? Но откуда он взялся у отца? Пять тысяч лет… Ничего себе!

– А вы, вообще-то, кто? – сообразил он спросить.

«Я тот, кто будет рождён в свете молний и грома и поможет победить Зверя Мары!»

– Зверя Мары? – переспросил, растерявшись, Арго.

«Что, испугался?»

– Ничего я не испугался… просто удивился!

«Да я же слышу по голосу, что испугался. Меня не проведёшь!»

– Ерунда! Чего мне бояться? Зверь Мары – будущий хранитель нашего мира! Все ждут его прихода! И я собирался уйти в город, чтобы посмотреть на его рождение! – сказал Арго и покраснел от собственной лжи.

Он думал сбежать из Лабиринта совсем по другой причине. А слиток как ни в чём не бывало продолжал:

«А ведомо ли тебе, что Зверь – хранитель Мёртвого мира? У него голова змея, тело огнезверя, крылья птицы, хвост дракона…»