В течение четырех недель Наполеон колебался между мыслью отправить экспедицию в Индию и мыслью пересечь Па-де-Кале. Однако в итоге его окончательно увлекла Булонская экспедиция. Этот удар Наполеон рассматривал как более стремительный, решающий и даже почти непогрешимый, если французский флот внезапно появится в Ла-Манше. Он снова заставил свой ум работать в полную мощь и придумал третью комбинацию соединения всех его военно-морских сил между Дувром и Булонью, комбинацию еще более великую, глубокую и беспроигрышную, чем две предыдущие.

Его план был завершен в первые дни марта, и тут же были разосланы соответствующие приказы. Как и Суринамский план, он состоял в привлечении англичан к Вест-Индии и Антильским островам, куда их внимание уже привлекла отбывшая 11 января эскадра адмирала Миссиесси, и внезапном возвращении в моря Европы в соединении сил, превосходящих любую английскую эскадру. Конечно, частично новый план повторял декабрьский, но он расширился и дополнился присоединением военно-морских сил Испании. Адмиралу Вильневу надлежало отплыть при первом благоприятном ветре, пройти через пролив, подойти к Кадису, соединиться с адмиралом Гравиной с его шестью-семью испанскими кораблями, а также с французским кораблем «Орел», затем отправиться к Мартинике, соединиться с Миссиесси, если тот будет еще там, и ожидать нового подкрепления, более значительного, чем все предыдущие. Такое подкрепление являл собой флот Гантома, который, воспользовавшись первой же бурей равноденствия и отходом англичан от берега, должен был выйти из Бреста с двадцать одним кораблем, подойти к Ферролю, соединиться там с французской и испанской дивизиями и направиться к Мартинике, где ждал его Вильнев. После всеобщего воссоединения, которое не представляло реальных трудностей, на Мартинике оказывалось двенадцать кораблей Вильнева, шесть-семь Гравины, пять Миссиесси, двадцать один Гантома, а также франко-испанская эскадра Ферроля, то есть примерно пятьдесят-шестьдесят кораблей – сосредоточение огромной силы, прежде невиданной ни в каких морях. На сей раз комбинация была столь полной и хорошо рассчитанной, что вселило в Наполеона подлинную надежду. Сам министр Декре согласился с тем, что она предоставляла наибольшие шансы на успех.

Были приняты тщательные меры для соблюдения строжайшей тайны. Ее не доверили даже испанцам, которые обязывались послушно следовать указаниям Наполеона. В тайну решили посвятить только Гантома и Вильнева, но не при отплытии, а уже в море, когда они лишатся сообщения с сушей. Предстоящий маршрут они могли узнать из депеш, вскрыть которые имели приказ на определенной широте. Капитаны не посвящались в тайну предприятия, зная только назначенные пункты встречи в случае вынужденного разделения кораблей. Никто из министров не был осведомлен о плане за исключением Декре. Ему же недвусмысленно рекомендовалось сообщаться напрямую с Наполеоном и писать ему депеши собственной рукой. Между тем во всех портах распространили слух об экспедиции в Индию. Делался вид погрузки множества войск, в то время как в действительности эскадре Тулона предписывалось взять от силы три тысячи человек, а эскадре Бреста – шесть-семь тысяч. Половину этих сил адмиралам предстояло оставить на Антильских островах для усиления их гарнизонов, а затем вернуться в Европу с четырьмя-пятью тысячами лучших солдат, чтобы соединить их с силами Булонской экспедиции.

В результате флоты оказывались не перегруженными, подвижными и не стесненными. Все они располагали запасом провианта на полгода, чтобы выдержать долгое плавание без заходов в порты. Курьеры, отправленные в Ферроль и Кадис, везли приказ о постоянной готовности сняться с якоря, поскольку в любую минуту можно было ожидать снятия блокады союзническим флотом, причем не указывалось, каким именно и каким образом.