Что до Вильнева, которому министр Декре придал немного поверхностного воодушевления, то он вдруг остыл, увидав вблизи Тулонскую эскадру. Чтобы сделать одиннадцать экипажей из восьми, требовалось разделить их и, следовательно, ослабить. Их доукомплектовали новобранцами, позаимствованными в сухопутной армии. Материалы, которые использовались в Тулонском порту, оказались дурного качества, обнаружилось, что цепи, снасти, рангоуты легко рвались и ломались. Вильнева чрезвычайно угнетала рискованная необходимость бросать вызов с такими судами и такими экипажами неприятельским кораблям, имеющим за плечами двадцатимесячное плавание. Душа его дрогнула еще прежде, чем он вышел в море. Однако, побуждаемый Наполеоном, Дек-ре и Лористоном, он всё-таки поднял якорь к концу декабря. С конца декабря до 18 января встречный ветер удерживал его на Тулонском рейде. Восемнадцатого ветер переменился, Вильнев снялся с якоря и сумел, взяв ложный курс, ускользнуть от неприятеля. Но ночью началась сильная буря, и неопытность экипажей и дурное качество материалов привели многие корабли к досадным поломкам. Эскадра рассеялась. Поутру Вильнев не досчитался четырех кораблей и одного фрегата. У одних в мачтах поломались марсы, другие дали течь и получили поломки, весьма трудные для исправления в море.

Помимо этих злоключений, два английских фрегата заметили поход, и адмирал опасался встретиться с неприятелем, когда у него оставалось лишь пять кораблей. Тогда он решил вернуться в Тулон, несмотря на то, что прошел уже семьдесят лье, и на настояния генерала Лористона, который, имея еще при себе четыре тысячи и несколько сотен человек, просил, чтобы его доставили в пункт назначения. Двадцать седьмого числа Вильнев вернулся в Тулон, и ему удалось благополучно привести туда всю свою эскадру.

Время не пропало даром: принялись за починку кораблей и подтягивание такелажа, чтобы снова выйти в море. Но адмирал Вильнев впал в угнетенное состояние, а Наполеон продемонстрировал сильнейшее неудовольствие, узнав о бесполезном выходе в море. Что же мне делать с адмиралами, говорил он, которые при первом происшествии падают духом и думают о возвращении? Пришлось бы отказаться от планов и ничего не предпринимать даже в самое прекрасное время года, если операции может помешать временная потеря нескольких судов.

К сожалению, благоприятное время для экспедиции в Суринам миновало, и Наполеон, с его обыкновенной изобретательностью, придумал новую комбинацию. Новая потеря, утрата адмирала Брюи, равного адмиралу Латушу по крайней мере в заслугах, добавляло трудностей морским операциям. Несчастный Брюи, столь замечательный своим характером, опытом и умом, скончался, пав жертвой своего усердия и преданности делу организации флотилии. Если бы он остался жив, Наполеон, без сомнения, поставил бы его во главе эскадры, призванной осуществить задуманный им великий маневр. Можно сказать, что судьба ополчилась на французский морской флот, захотев отнять у него за десять месяцев двух главных адмиралов, обоих безусловно способных померяться с английскими адмиралами. Но пока военные события не обнаружат новые таланты, приходилось пользоваться услугами адмиралов Гантома, Вильнева и Миссиесси.

Одно важное событие случилось тем временем на морях, весьма существенно переменив положение воюющих держав. Англия неожиданным и весьма несправедливым образом объявила войну Испании. С некоторого времени англичане стали подмечать, что нейтралитет Испании, хоть и не слишком благожелательный в отношении Франции, оказывался в то же время ей во многих отношениях полезен. Французская эскадра, стоявшая в Ферроле в ожидании снятия блокады, производила там ремонт. Корабль «Орел» так же пребывал на якорной стоянке в Кадисе. Наши корсары заходили в порты Пиренейского полуострова, чтобы продавать там свою добычу. Англия имела право пользоваться теми же преимуществами, но предпочла лишиться их, лишь бы не оставлять их нам. Вследствие чего она объявила мадридскому двору, что всё происходящее в портах Пиренейского полуострова она рассматривает как нарушение нейтралитета, и пригрозила войной, если французские корабли будут и далее там снаряжаться, а корсары – находить прибежище и рынок сбыта. Более того, она потребовала, чтобы Карл IV защитил Португалию от всякого посягательства со стороны Франции. Последнее требование было чрезмерно и превышало пределы нейтралитета, которого требовали от Испании. Тем не менее Франция позволила мадридскому двору выказать сговорчивость в отношении Англии. Но Англия, по мере того как уступали ее претензиям, становилась всё более требовательной и пожелала, чтобы в испанских портах тотчас прекратилось всякое снаряжение, подразумевая, что нужно незамедлительно выдворить французские корабли из Ферроля, то есть отдать их ей. Наконец, открыто поправ морское право, она приказала без какого-либо предварительного уведомления, арестовывать все встреченные в морях испанские корабли. В это самое время четыре испанских фрегата везли из Мексики в Испанию двенадцать миллионов пиастров (примерно 60 миллионов франков) и были остановлены английским крейсерством. Испанский офицер, отказавшись сдать англичанам свои корабли, подвергся варварскому нападению неизмеримо превосходящей его силы и, после составившей ему честь обороны, был взят в плен. Один из четырех фрегатов взорвался, а три других отвели в порты Великобритании.