– Никаких признаков Киары и ее сородича, – сообщил он. – Но темнота сгущается, а нежить бегает быстро. Нам нужно уходить, пока они не добрались до нас. Вопрос в том, куда.

– Держимся тропы, – сказала Селин. – Двигаемся на запад, к Найтс-с-тоуну.

– С ними на буксире? – Феба махнула рукой в сторону детей. – Отличный план, пиявка.

– Никто не просил тебя выс-с-сказываться, ведьма плоти.

– Никто не просил меня спасать шкуру твоего брата. И не зови м…

– Хватит, – рявкнул я. – Прежде всего нам нужно убраться отсюда к чертовой матери. Если Неистовые вернутся, нам достанется больше, чем епископу на собрании кардиналов. Мы двигаемся назад, на север, подальше от их следов. Все мы, – добавил я, сердито глядя на сестру. – Протопаем ножками несколько миль, спать будем в мешках. – Я хлопнул в ладоши. – Давайте двигаться, солдаты.

Услышав мой голос, дети выстроились в шеренгу, готовясь покинуть единственный дом, который большинство из них знало. Воздух полнился печалью и холодом, и Диор стиснула мою руку, плотно сжав губы. В ответ я тоже пожал ей ладонь, сбрасывая покров горя и думая о том, чтобы просто выжить. Вздохнув, я посмотрел на Фебу, похлопывающую Медведя по седлу.

– Сначала дамы, потом господа.

Женщина приподняла бровь.

– Засунь свое рыцарство себе в задницу, парень.

– Мое рыцарство давным-давно пало от собственного меча. Но, если не ошибаюсь, ты останешься в таком виде по крайней мере до утренних сумерек. Так что, если только у тебя нет жгучего желания остаток ночи бродить босиком по ледяному снегу…

Феба оглядела меня с ног до головы, уперев руки в бока. Я закатил глаза.

– Не заставляйте меня умолять вас, мадемуазель.

– А мне нравится, когда меня умоляет твой вид.

– Мой вид?

Тряхнув волосами, Феба повернулась и усадила в седло Пони маленькую девочку, а за ней еще двух парнишек постарше. Затем пожала пальцы Диор и передала ей поводья. Девушка слегка напряглась от такого знакомого прикосновения, но Фебу, казалось, это ничуть не обеспокоило. Она нерушимой стеной встала за плечом Диор, как страж у ворот.

А я помог взобраться в седло Медведя долговязому мальчонке, посадил за ним еще одного ребенка и наклонился, чтобы поднять третьего. И вдруг понял, что это та самая белокурая девчушка лет шести-семи, которую вытащила из реки Диор. Ее платьице было грязным и в пятнах крови, в чумазой ручонке она сжимала самодельную тряпичную куклу. А на шее я увидел желанный трофей.

Золотой флакон на оборванной цепочке, который когда-то украшал шею Матери-Волчицы.

– Как тебя зовут, красавица? – тихо спросил я, присев перед ней на корточки.

Она испуганно посмотрела себе под ноги.

– Мила, месье, – произнес тоненький голосок.

– И где ты это взяла, мадемуазель Мила? – спросил я, указывая на пузырек.

– Нашла. – Она рискнула взглянуть на меня. – После того, как леди Кисуня укусила тебя и ты произнес нехорошее слово.

– Да, – торжественно кивнул я, – это было очень плохое слово.

– Да, – застенчиво улыбнулась она, прижимая куклу к груди. – Очень плохое.

– Можно мне посмотреть?

Она взглянула на меня: кожа забрызгана кровью, белокурые волосы испачкались, а большие карие глаза уже слишком много повидали в этом мире. И хотя эта маленькая девчушка только что потеряла все, она сняла цепочку с шеи и вложила в мою раскрытую ладонь.

– Возьми себе.

– Правда?

Мила кивнула.

– Ты сказал нехорошее слово. Но ты хороший человек.

Я сунул флакон в бандольер, поцеловал ее в лоб и, подняв, посадил позади остальных. Оглянувшись, я заметил, что Диор улыбается мне, но сам фыркнул и с хмурым видом отмахнулся. Лаклан посадил на плечи маленького мальчика, второй сидел у него на спине, обхватив его ногами за талию. Щурясь из-за резкого пронизывающего ветра, я высоко поднял воротник, низко натянул на лоб треуголку и вывел нашу маленькую компанию из ворот Авелина в морозную ночь.