Берилл глянул на окно, где за тонкими занавесками уже сгущались сумерки. Они ужинали с закатом, хотя Агат нередко опаздывал. Но сегодня это было странно. Он ведь наверняка догадывался, зачем позвала Придворный алхимик и что за зелье попробовал Берилл.

Дверь распахнулась, но оказалось, это всего лишь слуга.

– Ваше высочество, принц Агат просил передать, что не сможет присоединиться к вам.

Такое случалось и обычно означало, что у Агата внезапное свидание или он увлекся какой-то магической книгой.

Только он всегда предупреждал заранее.

– Принц Агат у себя?

Слуга кивнул, и Берилл резко встал. Сегодня оставался единственный вариант, почему Агат мог не выходить из своих покоев.

Отшатнувшись, слуга пропустил принца, едва успев отскочить с дороги. Есть Бериллу всё равно не хотелось, но он коротко распорядился, чтобы ужин на двоих подали в комнаты Агата через час. Им хватит времени.

Покои принцев располагались в разных частях дворца, ведь их положение тоже было разным. Берилл как наследный принц занимал целое крыло, Агат – всего лишь комнаты в той части дворца, где жили остальные принцы.

Матерью Алмаза была прекрасная царевна из Фехала, ставшая женой императора. Любимая, почитаемая и скоропостижно скончавшаяся. Никаких отравлений, обычная болезнь.

Император любил посещать наложниц, и одна из них дала жизнь Бериллу. Крепкому и здоровому, как и Алмаз. Но основное внимание отца досталось наследнику, что Берилл искренне считал благом. А вот с третьим сыном долгое время не складывалось. Мать Берилла умерла при родах, а мальчик, появившийся на свет от другой наложницы и даже получивший имя – Лазурит, не прожил и нескольких месяцев.

Следующей, кто смогла произвести на свет здорового ребенка, оказалась наложница, прибывшая из Дашнадана. Земли, считавшейся про́клятой и забытой богами.

Но принц оставался принцем, его отцом был император, и мальчик получил имя Агат.

Как подозревал Берилл, мать Агата умерла не из-за несчастного случая, а из-за козней советников. Она забеременела, и были те, кто не мог допустить рождения очередного принца. Они верили, что проклятая дашнаданка знает заговоры и травы, чтобы получались именно сыновья.

Берилл приблизился к комнатам Агата и решительно толкнул резные створки. Наследный принц стучал только в одни двери дворца – императорские.

В спальне царил полумрак, разгоняемый лампой на прикроватном столике. Агат сидел раздетый по пояс на кровати, перед ним лежала чистая ткань, рядом пузатая бутылка с настоем ромашки и ладанной смолы. В комнате стоял густой цветочно-бальзамический запах. Агат смачивал чистые тряпицы и неловко пытался дотянуться до спины.

– Надо было дверь запереть, – хмуро сказал Агат, глядя на брата.

– Он опять?

– Ничего страшного.

Берилл решительно уселся и перехватил смоченную тряпку. Агат вздохнул, картинно закатил глаза, но повернулся спиной. Поверх старых тонких шрамов уродливо бугрились свежие рубцы.

– Я его…

– Что? – насмешливо спросил Агат. – Убьешь? Не торопись, тебе рановато садиться на трон.

Бериллу приходилось участвовать в стычках на границе: отец считал, что подросшего сына стоит брать с собой, особенно когда он стал наследником. Кровь не пугала Берилла, ему уже приходилось убивать. Агат позже ездил с ними, и Берилл хорошо помнил, как сам зашивал неглубокую, но неприятную рану на плече брата, пока тот шутил и смеялся.

Шрамы на спине Агата вызывали у Берилла ярость. Они не были получены в честном бою, не принадлежали ни битвам, ни тренировкам.

Берилла отец ударил пару раз в жизни. Насколько он знал, Алмаза никогда не трогал. Агату доставалось по полной. Как утверждал император, это помогало против дурной крови матери-дашнаданки, сдерживало про́клятые силы. Как подозревал Берилл, отец попросту оправдывал себя.