Рэна опустила голову. Усмехнулась – печально, смеясь над собой. И отвернулась от открытки с бесцветным:

– Я не могу принять этот подарок.

Капитан не позволил ей отойти, резко уперевшись в край стены ладонью и преградив путь рукой. Девушка сглотнула и услышала требовательное:

– Почему?

– А ты умеешь быть настойчивым, – улыбка у Рэны вышла кривая.

Блэйд не ответил, без слов повторив вопрос. Девушка посмотрела прямо ему в глаза и без оглядки призналась:

– Я замужем, Блэйд. Только один мужчина, – она перевела взгляд на открытку, – может дарить мне подарки.

Возникшая между ними неловкость испарилась тотчас, вытесненная гневной вспышкой: капитан отступил назад, уронив руку, шумно вздохнул несколько раз, пытаясь успокоиться. Рэна поспешила с выводами, решив, что его неприятно удивил её отказ: она ещё не привыкла к скорости, с которой Блэйд соображал. Он же севшим голосом переспросил:

– У тебя… есть муж?

– В чём дело? – уязвлённо протянула девушка. – Это преступление – быть замужем? Между прочим, я…

– Какого чёрта… – Блэйд перебил её больше гневным тоном, чем словами, но сбился и не сразу продолжил: – Какого чёрта ты тогда оказалась в Цитадели?

Рэна только нахмурилась – она не понимала, – капитан же отшвырнул открытку и, шагнув ближе так решительно, что девушка в испуге прижалась к стене, впечатал ладони в светлый кирпич.

– Скажи, твой муж… он инвалид? Слабоумный? Не…

– Замолчи! – оборвала его Рэна, голос её тоже прозвучал глухо.

Капитан отошёл и прошёлся по переулку, запрокинул голову. Она не догадывалась, что он вспоминает. Что внезапно сожалеет о том, что с ней случилось в казематах Цитадели. Притяжение для него самого было сюрпризом, сейчас же его совершенно обезоружило то, что с Рэной уже произошло то, от чего дорогого человека он бы непременно защитил.

– Рэна, – наконец взглянул на девушку Блэйд.

– Что? – вернула она недовольным и скрестила руки на груди. Только со стороны жест выглядел попыткой защититься.

– Ты сама сбежала из катастаса? Или это он тебя отпустил?

Губы Рэны сложились буквой «О»: она поняла. Поразмыслила, прежде чем ответить:

– Из катастаса я не сбежала, но большего сказать не могу. И ты прав…

– В чём?

– Он меня отпустил.

– Зная, что ты рискуешь?

– Да.

– Почему?

– Это доверие, Блэйд.

Объяснение было трогательным, но капитана оно только сильнее разозлило. Отведя взгляд и усилием воли унимая неприятные эмоции, он равнодушно возразил:

– Это не доверие, а безответственность. Испокон веков мужчины защищали вверенных им женщин.

– Ты имеешь полное право на своё мнение, – сдержанно заметила в ответ Рэна, задетая за живое, – но придержи его при себе.

– Как хочешь, – не стал возражать Блэйд. – Скоро девять пополудни, – взглянул он на часы. – Если на сегодня нет больше планов, давай поедем к дому твоего брата.

Рэна ответила не сразу. Она стояла, по-прежнему скрестив руки на груди, и смотрела на него не то с теплом, не то с мягкой усмешкой. Наконец, слабо улыбнувшись своим мыслям, она спросила:

– Хочешь попасть на собрание? «Ликорис» планирует сегодня встречу после полуночи.

Блэйд кивнул. Он устал, но это не имело значения. В конце концов, именно из-за «Ликориса» он спустился на Землю.

В концертный зал арены «Орфей» входили и входили люди. Несмотря на шум и эмоциональные возгласы, занимали свои места зрители без споров и толкотни: ряды сидений были расположены секторами, и между ними оставались приличные участки свободного пространства, которым пользовались уже продюсеры и организаторы музыкальных шоу. Трапеция и глядящий на неё углом квадрат двойной сцены соединялись между собой широкими проходами, в одном из углов уютным островком возвышалась стойка ведущего. В интерьере зала властвовали ромбы: сам зал был ромбовидной формы, зрительские места образовывали ромбы, эту же фигуру можно было разглядеть в контурах и сцены и полотна за кафедрой ведущего. Площадки для выступающих блестели тёмно-синим, почти чёрным глянцем. В сочетании с синей и жёлтой подсветкой по краю сцены выглядело это завораживающе.