Ни называть цель визита ни показывать личную карту капитану не потребовалось: работники каземата знали его хорошо. Блэйд вошёл в узкую камеру, которая не казалось таковой из-за яркого света и ослепительно-белых, безупречно-гладких стен, окинул взглядом заключённую и, подхватив стоявший у стены железный стул, присел напротив. Пристёгнутая к хромированному креслу белыми ремнями девушка подняла измученный взгляд. Глаза её были красными от полопавшихся сосудов, к тому же сильный свет заставлял её беспрестанно щурится. Зажмурившись, будто от головной боли, заключённая тихо проговорила:

– Что, биотроники не эффективны, когда нужно выбить из человека информацию? Решили самолично меня допросить… Можете представиться? – вдруг попросила она.

Ответил Блэйд машинально:

– Капитан Блэйд Веласкес.

– Я Рэна, очень приятно, – слабо улыбнулась девушка. И утомлённо попросила: – А мы можем обойтись без пыток? Я…

– Я здесь не для этого, – спокойно проговорил капитан. – Пытки – всего лишь часть регламента, – пояснил он зачем-то.

– Спасибо, я запомню, – усмехнулась Рэна.

Блэйд нахмурился, различив в её голосе иронию. К ощущениям он прислушался интуитивно, но не расслышал в эмоциональном фоне Рэны ни отчаяния, ни страха, ни ненависти. Девушкой владела сосредоточенность, более того, капитан мог с уверенностью сказать, что её обрадовал его визит.

– Знаете, я только сегодня поняла, – вдруг сказала Рэна как-то печально.

Она помолчала. Блэйд сузил глаза, скрывая заинтересованность.

– Меня учили, что просить биотроников о чём-то бесполезно, – призналась девушка. – Они всегда следуют алгоритму…

«Не всегда», – пронеслось в мыслях капитана, который вспомнил разговор с генералом Ортегой накануне. Рэна продолжила:

– Самый страшный палач – бесчувственный палач, потому что он равнодушен к твоей боли… Оказывается, существуют экзекуторы хуже садистов, – с горькой усмешкой закончила она.

Блэйд отвёл взгляд. От слов заключённой он почувствовал, как что-то будто резануло в груди. Он знал, что следовавшие приказу работники, которые допрашивали Рэну до его прихода, остались глухи к её крикам. Биотроники линии «Эрейзер» – единственные среди антропоморфных компьютеров, которые не повторяли человеческий облик, оставаясь белоснежными фигурами с красными датчиками вместо глаз, – выполняли в Цитадели только функцию дознавателей, прибегающих к пыткам током сразу, если допрашиваемый не отвечал на вопрос. Девушка была права: биотроники неукоснительно следовали своему алгоритму. Собственно, протест или отклонение от алгоритма в их процессор были попросту не вложены.

– Все знают, что ждёт тех, кто пересекает границу, – совладав с неуместными эмоциями, сухо напомнил капитан. – Вы нарушили закон, выйдя за пределы своего катастаса…

– Кажется, вы расстроены, – перебила его Рэна, внимательно оглядывавшая его фигуру вот уже минуту. – Волосы влажные… Вы попали под дождь, – заключила она и с любопытством спросила: – Вы не любите дождь?

Блэйд моргнул. Ответ пришёл к нему за два мгновения: он всегда соображал очень быстро. Отнёс вопрос заключённой к категории неуместных, которые регламент предписывал игнорировать. Но даже в этой скоростной воронке выводов не смог не задержаться на мысли: здесь, в стенах Цитадели, его впервые спросили, что он любит, а что – нет.

– С нарушителями границ обычно разбираются без допроса, – начал капитан, – но ваш случай отличен. У нас есть доказательства тому, что вы являетесь частью преступной организации »Ликорис»…

Блэйд осёкся. Будь он способен признать, что его кто-то может шокировать, он бы это признал, но ранее этого никому не удавалось. Сейчас же Рэна поразила его не только внезапно потеплевшим взглядом, но и непосредственным: