В какой-то момент, по мере того как радио все больше начинало скрипеть и шуршать, новенький черный асфальт начал сменяться рыхлыми развалинами, а вскоре и вообще потрескивающим под протекторами шин песком. Мы завернули на проселочную дорогу, где нас скрыли сперва огромные ели, высаженные вдоль проезжей части, а затем высокие желто-зеленые поля подсолнухов. Вдали можно было уже заметить трухлявые крыши старых домов, в которых, казалось, жизнь когда-то давно просто взяла и остановилась, а где-то и вообще умерла. Лишь дым из печных труб давал понять, что кто-то все-таки продолжает жить здесь, чему трудно было удивляться лично мне, зная, где я жил до этого и живу сейчас. Кирилл же был поражен до глубины души: