Записка.

Маленькими, круглыми буковками прямо в середине листка было выведено всего три слова:

***

– Значит, кто-то заменил все сломанное, да ещё и извинился?

Джи все ещё недоуменно стояла на пороге комнаты, пока я истерично металась по квартире.

– Да…

– Жуть, – поёжилась Джи.

– Жуть? Жуть? Да это вообще за рамки выходит! – я вцепилась в волосы. – Ты понимаешь, что произошло? Какой-то чувак просто пришёл ко мне, разбил все вещи, все сломал, а потом такой подумал: «Эй, наверное, ломать чужие вещи – это плохо!», купил мебели на несколько тысяч баксов, прибрался тут у меня и оставил записульку с простеньким: «Мне жаль». Да что происходит?

– Успокойся, эй! – воззвала Джи, опускаясь на новый диван. – Ты ведешь себя как истеричка. Давай просто забьем, пусть все будет так, как есть. Ищи светлые стороны: тебе не придётся тратить кучу денег на новые вещи.

– Если бы этот придурок не пришёл ко мне изначально, у меня бы и не было проблем с кучей денег, – я опустила руки, обессиленно глядя на нее. – Джи, я устала. От всего устала. Все почему-то валится на мою голову…

– Ай, перестань! – она вдруг разозлилась. – Ты могла бы целыми месяцами гнуть свою чёртову спину ради того, чтобы привести дом в порядок, а тут попался такой вот добропорядочный маньяк! Прошу тебя, перестань ныть по любому поводу…

– Я ною по любому поводу? – я уставилась на неё. – А вот это интересно.

– «Джи, я не могу найти парня!», «Джи, я никому не нужна!», – Женевьева скривила лицо в уродливой гримасе, изображая дебила. – Джи, Джи, Джи! Послушай, тебя интересуют чужие проблемы или для тебя это терра инкогнита? В твою хорошенькую голову когда-нибудь приходят дельные мысли? Хотя, о чем это я – ты же Оливия Йеллоувуд, Девица-Которой-Плевать-На-Остальных.

Я встала. Сердце затрепетало в груди, словно птица в неволе. Передо мной стояла девушка, которую я знала двадцать лет, девушка, плечо которой впитало больше моих слез, чем впитывает мыла кухонная губка. Девушка, похожая на меня – и такая чужая.

– Джи, уходи, – вдруг тихо, почти умоляюще произнесла я. – Мы обе на нервах. Я боюсь, что мы скажем что-нибудь лишнего… много лишнего. Я тебе позвоню.

– Нет, это я тебе позвоню, – бросила Джи.

Она вскочила, отлепившись от целлофана на диване с громким «вшик!» и, пихнув меня плечом (что выглядело достаточно нелепо и по-детски), вышла из моей квартиры, от души хлопнув дверью.

Покачивая ногой, обутой в изящную туфельку, я изо всех сил строила из себя деловую леди, тайком жуя жвачку и поправляя волосы. Это собеседование прошло не так гладко, как хотелось бы, поэтому внутри меня пульсировал холод. Быть или не быть? Судя по тому, как начальник отдела и его секретарша посматривали на меня, второе более вероятно. Им еще не хватало направить мне в лицо лампу, как в игре «Хороший полицейский, плохой полицейский», хотя и без того атмосфера в кабинете казалась гнетущей.

Лысоватый темнокожий мужчина в костюме в последний раз перелистнул моё кратенькое резюме (словно надеялся, что странички склеились между собой, спрятав больше интересного), покачал головой:

– Не очень-то насыщенная трудовая жизнь, Элин Йеллоувуд…

– Оливия, – поправила я. – Все как есть.

Маятник Ньютона издевательски щёлкал, шарики снова и снова сталкивались. Возьмут-не возьмут, возьмут-не возьмут, возьмут-не возьмут… Мужчина снова переглянулся со своим секретарем, и она, поняв его выражение лица, кивнула мне, оскалив зубы в страшной улыбке:

– Мы вам позвоним.

– Ничерта не позвоните, – я усмехнулась, бегая глазами с одного на другого, – я права?