– Мисс Иллюзори, вы само очарование, – торжественно произнес распорядитель. – Позвольте вручить вам памятный подарок и этот букет цветов.

Он протянул мне колбу, в которой летала небольшая механическая бабочка. Сделана она была из бронзовых деталей, украшенных магически заряженными камнями, благодаря которым насекомое переливалось яркими цветами. Бабочка летала внутри колбы по определенной траектории, оставляя за собой светящийся след, складывающийся в надпись «Ты – само вдохновение».

Это было так трогательно, что я невольно расчувствовалась. От вставших в глазах слез окружающие утратили четкость. Я даже не сразу увидела, что мне пытаются вручить и цветы. Гости бала слушали поздравления и напутствия распорядителя, пока его не прервали громкие, почти издевательские хлопки.

– Браво, браво! – Сквозь расступающуюся толпу приближалась Сирена Бендрот. Ее голос был полон издевки. – Малышка Тильда ухватила свою минуту славы. Да, девочка, я наконец вспомнила, отчего твое лицо мне так знакомо.

Поднимаясь к нам, прима оперной сцены говорила громко, чтобы каждый в этом зале услышал ее слова. Но гости и так прислушивались, затаив дыхание.

– Надоело греться в лучах маминой славы? – Она издевательски рассмеялась. – Хотя о чем это я. Твоя мамочка давно не выступает! Еще бы – ее опасное шоу до сих пор помнят в Лондариуме. Даже в этом зале, я уверена, есть те, кто присутствовал на шоу Огненной дивы.

Сирена начала напевать финал самой известной маминой партии. От осознания того, что меня опознали, накатила слабость, а колени предательски задрожали. Я хотела провалиться сквозь землю. Надо было бежать прочь, спрятаться, но я не могла сдвинуться с места. Невольно посмотрела на людей в зале: любопытные лица, осуждающие взгляды, презрительно изогнутые губы. Неожиданно я наткнулась на Стафора. Его лицо словно окаменело, глаза были прищурены.

Неизвестно, сколько бы мы смотрели так друг на друга, если бы у Сирены на завершающих аккордах не дрогнул голос. Я не смогла упустить такой шанс, ее фиаско словно отрезвило меня. Кого я боюсь? Перед кем чуть не расплакалась? Развернувшись, я в точности повторила редкие издевательские аплодисменты Сирены.

– Кто бы сомневался, что вы не вытянете эту партию. Она давалась только великой Огненной диве, – с грустью в голосе произнесла я, посмотрев на ту, что не имела права носить столь высокое звание – «оперная прима». – Вы не ошиблись – я дочь Марлен Таллас. Но вы напрасно кричите о ее злодеяниях. Моя мать невиновна в том пожаре, и суд это признал.

– Конечно невиновна. Ведь взяв вину на себя, она просто хотела отмазать дочурку, которая вечно совала свой нос в чужие гримерные и всем надоедала. А когда маленькая Тильда вместо безопасной иллюзии использовала в мамочкином шоу магический огонь и не справилась с пламенем – знаменитая Марлен все уладила.

Голос Сирены сочился издевательством и презрением. Ее обвинения всколыхнули застарелую боль и обиду. Как быстро от нас отвернулись все те, кто клялся в преданности и дружбе.

– А знаешь ли ты, девочка, что в этом зале присутствует один из пострадавших в том страшном пожаре? – с каким-то злорадством произнесла Сирена.

Я невольно посмотрела на гостей, при этом боясь узнать, о ком идет речь. Мне почудилось, что в толпе прячется человек с изуродованным пожаром лицом, и от этого озноб пробежал по спине. Рука непроизвольно потянулась к горлу. В памяти всплыли страшные крики, смешанные с ревом пламени. Я держалась на ногах из последних сил. Возможно, обморок, случившийся со мной накануне, помог сейчас устоять, ведь теперь это воспоминание не нахлынуло неожиданно. Всю ночь я вспоминала то страшное происшествие и успокаивала себя, перечисляя доказательства нашей с мамой невиновности.