Видел славную рать фригиян, колесничников быстрых; {185}

И Отрея полки, и Мигдона безбожного плен.

Станом стало их воинство вдоль берегов Сангарийских;

Находился я там, и в союзниках всех их считал,

В день, когда амазонки нашли, что безмужные, с визгом, —

Но не столько их было, как здесь он ахеян нагнал!» {190}

Одиссея увидев потом, вопрошает он снова:

«Расскажи и об этом, дитя моё, – кто вот там встал?

Агамемнон Атрид головой выше мужа второго;

Но, сдается мне, больше плечами и грудью тот вширь.

Его пышный доспех на земле весь лежит плодородной; {195}

Сам, как овен, в рядах овец ходит, владыка задир.

И, на Солнце блестя, разливается пышной волною,

Все стада обходящий, занявшие словно весь мир!»

Говорила Елена, рожденная Дием: «Открою!

Лаэртид Одиссей, хитроумный советник он сам; {200}

Царь, в народах Итаки родился, где камень всё кроет,

Преисполненный козней различных, подобный богам!»

Обратившийся к ней, Антенор благоумный тут молвил:

«Справедливую речь ты, жена, говоришь здесь всем нам, —

Одиссей знаменитый и к нам приходил, с доброй волей, – {205}

За тобою был прислан, с ним был твой супруг Менелай.

Я тогда принимал, угощал в своём доме довольно;

Зная свойство обоих, советов разумных желал.

Если вдруг на собранья троянские с ними ходили, —

Всех плечами широкими царь Менелай заслонял; {210}

Если вместе сидят, Одиссея видней находили.

Если вдруг пред собранием думы и речи сплели, —

Менелай царь, когда говорил, речи бегло бежали,

Кратко очень, разительно, слов бы немного нашли,

И в речах неразборчив был, – хоть и моложе годами. {215}

Но, когда Одиссея, столь умного, речи текли, —

Он стоял тихо, в землю смотря, и потупив глазами;

Скиптр в руке неподвижный, назад и вперед не сдвигал,

Только крепко держал, как простой, а не равный с богами.

Ты бы счёл его мужем разгневанным, но без ума. {220}

Но когда издавал он могучий свой голос всей грудью, —

Речь, как снежная вьюга, из уст устремлялась сама!

С Одиссеем никто не дерзнул бы поднять слов орудья;

Но не дивный, как нынче, тогда Одиссей имел вид!»

Видя третьим Аякса, опять он вопросом утрудил: {225}

«Кто ахеянин этот могучий, огромный стоит?

Головой и плечами аргивян он всех перевысил!»

Знаменитая в жёнах Елена так вновь говорит:

«Этот муж, – царь Аякс, он твердыня ахеян, как вышка.

Там, средь критских дружин, возвышается, словно, как бог, – {230}

Это Идоменей, он критян предводитель всевышний.

Часто сам Менелай угощал дружелюбно, как мог,

В нашем доме его, когда шёл он из славного Крита.

Вижу многих других быстроглазых ахеян исток;

Всех узнаю легко и поведаю имя, – смотрите. {235}

Двух нигде я не вижу строителей воинств, – незрим

Кастор князь, и могучий боец Полидевк знаменитый!

Братья, мать родила их со мною под небом одним.

Иль они не оставили град Лакедемон, не бедный?

Иль, быть может, и здесь принеслись в кораблях, поглядим, – {240}

Но одни не желают вступать в бой с мужами победный,

Тяготясь срамом, страшным позором, что давит меня!»

Говорила; но их уже матерь земля скрыла в недрах,

В Лакедемоне, родине общей с сестрой, их храня.

Всем богам в жертву клирики для клятвы верной приносят {245}

Двух овец, дар полей, веселящего сердце вина,

В мехе козьем несут, и блестящие чаши выносят;

И глашатай Идей золотые им кубки даёт.

Он же к старцу спешит, призывая того, чинно просит:

«Лаомедонта сын, зовут выйти вельможи вперёд, {250}

Трои всадники все, и ахеяне в кованых латах!

Выйти в ратное поле, там клятва святая нас ждёт!

Там герой Александр, с воеводой, царём Менелаем

Будут длинными копьями биться одни за жену.

Победитель женой и сокровищем пусть обладает; {255}