Около входной двери я увидел бумажный пакет с одолженной Иисусу одеждой. Волна солнечного света проплыла по моему телу. Она была здесь. Я стал оглядываться, но в округе никого не было. Сел в прихожей и достал содержимое пакета. Внутри оказалась записка с номером телефона, на что я и надеялся. Не медля, я набрал его дважды – первый раз ошибившись в цифре.

– Да! – мужской голос перекрикивал музыку. – Да-а-а… – протянул он еще раз.

Я опешил и не сразу ответил.

– Да… Это Мартин. Я… я звоню Иисусу.

– Мальчик, это надо делать в церкви. – Я уже собрался извиниться, как он продолжил: – Шучу я. Она… уроки делает. Иисус!

Человек на том конце трубки так громко произнес ее имя, что я отпрянул.

– Пока она придет, ты бы уже был здесь. Я пока… эм-м… в общем, повиси.

– Хорошо, – ответил я, но уже была слышна только музыка. Я прождал двадцать секунд и наконец услышал:

– Мартин?

– Да, я… Я увидел пакет и подумал, что нужно было сказать спасибо.

– Спасибо, Мартин.

– Нет! То есть я́ должен был это сказать.

– Я оставила этот номер не для бессмысленного обмена любезностями. Если ты хочешь поговорить или просто увидеться, то приходи. Записываешь адрес?

– Да, да.

Конечно, я ничего не записывал. Моей памяти хватило трех секунд после сбрасывания трубки на вечное сохранение того, что тогда назвала Иисус.

Я впервые в этом сезоне достал свой велосипед, забыл закрыть гаражные ворота и, преисполненный воодушевлением, поехал по дороге.

Меня никто не собирался встречать, дверь уже была открыта. Я оказался в темной прихожей, прошел к свету и сел на пустовавший мягкий диван. Не стал снимать пальто – в субботу многое позволительно. Немногочисленные люди переговаривались или танцевали в некоем подобии тумана. Мне было слегка неспокойно. Внезапно из-за спинки дивана выполз самобытного вида молодой человек. Он опрокинул свои ноги на мои колени, попросту не заметив их. Я не шевелился. Мой сосед лежа курил, подпевая и пританцовывая. На особо активном моменте мелодии я положил руки на его кроссовки и этим наконец обратил на себя внимание. Он тут же сел, но не убрал ноги. Задумчиво посмотрел на меня, заправил длинные волосы за уши и выпалил:

– Ты – Мартин!

Я узнал этот голос – он ответил мне по телефону. Почему-то вид его обладателя сразу стал вызывать отвращение. Ему было около двадцати пяти лет. Пропитанный запахом травы, он начал говорить что-то неразборчивое, и из его рта еще продолжал, не заканчиваясь, выходить дым, хотя косяк в руке уже не тлел.

– Я пришел к Иисусу, – невежливо вспомнил я.

Не обидевшись, человек направил палец в потолок. Наверху узкой лестницы меня встретили две двери. Постучавшись, я открыл дальнюю. Обнаружив новый свет в комнате, Иисус повернулась на его источник и подарила мне свою чудную улыбку. Она улыбнулась бы любому на моем месте, но все же это было приятно. Я счел ее эмоцию знаком приглашения и вошел внутрь.

Было шесть вечера. Угол кровати выступал в качестве стола, на котором лежали две книги и большая тетрадь. Рядом с согнутыми коленями находился закрытый блокнот в кожаном переплете. Я сел рядом с ним.

– Почему ты ушла?

– Почему ты пришел? Не люблю сократовские вопросы, но всеми нами что-то движет, да?

Мне нечего было сказать, и я пожал плечами. Начал осматривать комнату. На стене в дальнем углу отражались преломленные небольшой призмой лучи уходящего за деревья солнца. Не слишком яркие, они были единственным светлым объектом. Рядом с арочным окном, выпирая из орехового пола, стояло грубое кресло табачного цвета. Поодаль от него спряталось пианино. Над казавшейся твердой постелью висела старая школьная доска, истертая до деревянных проплешин. На ней с помощью малярного скотча крепились несколько маленьких листков, а рама доски была исписана черной краской: