У Кати сжималось сердце. Какая – то нелепица творилась в нём. Недоумение.

– Ребята… Это что же, война?

Спросил парень из параллельного класса, ни к кому в сущности не обращаясь. Ему никто не ответил. Все молчали.

Таня сильнее сжала Ванину руку. Рука Тани была холодной и ледяной. Она слышала учащенное дыхание любимого человека. Ваня не показывал своего страха. Только Таня чувствовала как ему страшно, а он чувствовал как страшно ей. Так они и стояли, поддерживая друг друга.

Клавдия стирала капающие слёзы. Она не верила в происходящее. Да, ещё было непонятно…Но Клавдия Михайловна сердцем чувствовала, что это война, не знающая ни пощады, ни сожаления. Господи… Что теперь? Как же хочется, чтобы сердце в этот раз её обмануло! Как выдержат войну дети? Война, она не знает пощады.

Алексей Дмитриевич Стрельников – видавший виды лётчик – испытатель, прошёл огонь, воду и медные трубы, видевший такое, что некоторым людям даже в страшном сне не приснится, испугался. Больше не за себя, а за детей. Что с ними будет?

Петя обнимал маму, которая уткнулась в грудь сына лицом лишь бы не смотреть на небо. Взрывы прекратились, но дым ещё не рассеялся. Перед глазами людей стоял туман.

Таня прошептала Ване дрожащим голосом:

– Ванечка это война?

Ваня чуть не заплакал. Что было сказать?

– Я не знаю, Танюш. Я ничего не знаю.

Она всё поняла и больше вопросов не задавала, только сильнее к нему прижалась.

Алексей Дмитриевич решил взять командование в свои руки. Ещё не всё потеряно. Нужно надеяться на лучшее.

– Ребята, надо идти домой. Сейчас мы точно ничего не узнаем, – он взял паузу и продолжил, – я уверен, что часов в десять мы обязательно узнаем всё более подробно.

Петя, обнимая маму, проговорил ни к кому собственно не обращаясь:

– Этого следовало ожидать.

– Петька, ты думаешь что ты говоришь? – Не выдержала Катя. Голос её был хриплым от долгого молчания, – Как ты можешь вообще такое говорить?! Не успокаивалась сестра, – совсем с ума сошёл!

Петя ничего не ответил. Только голову опустил ниже. Ему хотелось плакать. Взрослому парню хотелось плакать как маленькому мальчику.

– Петька, не нагоняй тоску и страх. И так тошно, – не выдержал Николай Петрович,– Некоторые вещи, сын, лучше держать при себе.

Хотя внутренне был солидарен с Петей. Предпосылки к скорой войне действительно были. Просто этого никто замечать не хотел. Думали обойдётся. Видимо, всё – таки не обошлось. Но делать какие-то выводы пока рано.

Только так считали не всё. Площадь очнулась. Загудела.

– Что с нами будет, если война?.. Встретимся ещё? Или это последний раз, когда мы вместе?

Говорили большей частью выпускники. Боль тугим обручем сковала их души. И молчать они не могли. Не тот характер.

По лицам выпускников, их близких и учителей текли слёзы, и они ничего не хотели с ними делать.

Конечно, ничего неизвестно.

Но предчувствие подсказывало людям, что это не просто пожар, и уж точно не салют и не фейерверк.

Чувствовали – приближается что – то страшное и горестное. И только вместе смогут справиться… С этой бедой. Чудовищной и страшной.

Таня, как заядлый оптимист, верила в лучшее. Нельзя отчаиваться – надо бороться! Хотя на душе такая тяжесть, что выть хочется.

Гул голосов прервался. Все обратили свои взгляды на Алексея Дмитриевича Стрельникова.

Голос его звучал громко и чётко, призывая людей обратить на себя внимание и принять слова его, как руководство к действию.

– Товарищи, друзья, прошу меня услышать! Не время отчаиваться и грустить! Слышите?! Нельзя ни в коем случае! Вы меня поняли?

Все вяло, но всё – таки головами закивали. Алексей Дмитриевич пользовался заслуженным уважением и доверием в городе. Его слова внушали оптимизм. На то он и рассчитывал. Он знает о чём говорит. Через многое прошёл.