Щёлкнул фотоаппарат. И вот общее фото во дворе любимой школы.

И все дружной толпой – встречать рассвет, как и положено выпускникам, на площади вождя мирового пролетариата – Владимира Ильича Ленина.

Сфотографировались и здесь.

… Рассвет мягким облаком света вставал над землёй. Всплывал над кромкой горизонта красивой лёгкой волной. Наступал новый день.

Не успел рассвет оформиться, как собравшиеся на площади услышали звонкий пронзительный гул, и небо, окрашенное чудесной дымкой рассвета, потонуло в неизвестности.

Звуки, похожие на оглушительную бомбёжку, то приближались, заставляя содрогаться сердце, то удалялись, и сердце в этот момент билось спокойнее. Никто не понимал что происходит. Сначала, подумали, что это салют… Кто – то решил сделать сюрприз… Но такое предположение быстро сошло на нет. Никаких ярких, праздничных всплесков в воздухе не наблюдалось. Только дым и яркое пламя, похожее на пожар. У Тани болезненно сжалось сердце. Только руки Ивана, лежащие у неё на плечах, создавали ощутимое спокойствие. Дядя Лёша, стоявший неподалёку, еле слышно произнёс:

– Это на погранзаставе. Звуки идут оттуда.

Клавдия Михайловна стоявшая рядом с ним, услышала его слова первой. Зачем то она спросила:

– Что это может значить, Лёша?

Спросила одними губами, не отрывая взгляда от далекого и одновременно близкого зарева чёрного, удущающего дыма и пылающего зарева на кромке неба, где ещё совсем недавно выплывал безмятежный рассвет.

Алексей взглянул на неё. Его поразило в самую глубину сердца её мертвенно – бледное лицо. Что сказать он не знал. Ком стоял в горле. Мысли были самые страшные. Он просто привлёк её к себе и обнял за плечи.

Ваня слышал слова отца, но ничего не сказал. Он тоже не знал что говорить. Взрывы, а это были именно они, раздавались в пятнадцати километрах от города, с пограничной заставы.

«Неужели война?!» – ошарашенно подумал парень и сам ужаснулся своей догадке. Крепче прижал к себе Таню. Она дрожала, и также, как все люди на площади, не сводила, полных ужаса глаз с пылающего огнём неба. Ваня осмотрелся вокруг себя. Справа от него неподвижно стоял Петя. На его глазах Ваня увидел сверкающие слёзы. Чуть позади его и Тани, стояла чуть дрожащая Катя с родителями. Николай Петрович обнимал, прильнувших к нему дочь и жену. Подальше, впереди, стоял его отец с Клавдией Михайловной. Гордый и уверенный профиль Таниной мамы нельзя перепутать ни с каким другим. Сейчас же её плечи чуть обречённо опустились. Она как – будто ожидала какого-то удара, как и все стоящие здесь.

Кто – то не выдержал и заплакал. Сомнений быть не могло – горела пограничная застава. И не переставая гремели взрывы.

Ваня не решался вслух высказать догадку, первой пришедшей ему на ум. Он боялся, что вызовет своим предположением никому не нужную панику. Вдруг оно окажется неверным?

Но не только Ваня подумал, что взрывы эти – начало страшной войны. Так подумал Петя. Такая мысль нашлась и в голове Николая Петровича – отца Катерины и Петра, с которым мы вот сейчас и познакомились. Так думали многие на площади, но отчаянно не хотели в это верить. Боялись говорить вслух. Боялись, что это окажется правдой.

Царила мёртвая тишина среди людей. Стояли как каменные изваяния и боялись даже дрогнуть или сказать. Хотя бы шёпотом. Взрывы потихоньку начали смолкать. И вот, их стало совсем неслышно. Только дым и огонь на горизонте.

Ещё совсем недавно счастливые и радостные лица теперь немели от горя. Все понимали. Верить не хотели. Всё ещё надеялись, что догадки их не оправдаются. Вот она взрослая жизнь выпускников. Неужели она начнётся войной?.. Нельзя даже думать об этом! Нельзя.