– Теперь по поводу второго трупа, – продолжил он. – Думаю, в сложившихся обстоятельствах предъявлять его для опознания не имеет смысла.

– Это было бы изуверством! – неожиданно вмешалась женщина из пары понятых. – Мне показалось, что девочка узнала волосы второй женщины. Так можно говорить? – смутившись, что сказала что-то несуразное, спросила она.

Ее вопрос остался без ответа, зато второй понятой – мужчина в очках – подтвердил смысл сказанного:

– Я слышал, как она шептала: «Мама, мамочка!»

– Это можно считать косвенным признаком опознания, – согласился следователь. – К тому же процедура предъявления трупа женщины вряд ли оказалась бы результативной. Правильно? – спросил он у судмедэксперта.

– Согласен, – отозвался тот. – Ее лицо обезображено до такой степени, что при всем желании мы не смогли бы восстановить его черты. Осталась только шевелюра.

– Я все же думаю, что нам следует внести в протокол то обстоятельство, что девочка узнала свою мать, – осторожно предложил следователь. – Тем более что у нас есть все основания считать труп женщины идентифицированным с личностью Ульяновой Марии Ильиничны. В ее руках находилась сумочка паспортом, а это – стопроцентное доказательство.

Понятые и судмедэксперт согласились с такими аргументами и без задержек подписали протокол. Мария Ильинична и Ольга Ильинична Ульяновы были признаны погибшими при взрыве в торговом центре.

Знакомясь с затерянным в тайге хозяйством приятеля, Анатолий был потрясен. На большой поляне, окруженной вековыми соснами, высился добротный бревенчатый дом с мансардой, вокруг был разбит внушительных размеров огород с цветущими лиловыми букетиками картошки, зелеными зонтиками укропа, перьями лука, чеснока, ажурными метелками морковки и еще десятком других овощей. По периметру участка высились трехметровые столбы, увитые колючей проволокой.

На вершине самой высокой сосны был закреплен ветряк, лопасти которого лениво, но беспрестанно крутились, вырабатывая, как объяснил Валков, электричество. Для той же цели служили панели солнечных батарей, установленные на скатах крыши.

Не было ничего удивительного в том, что в доме исправно работали электроприборы. В холодильник Генка сразу же отправил скоропортящуюся снедь, доставленную с «большой земли». Радом стоял большой морозильник-ларь.

Заметив недоуменный взгляд товарища, Валков объяснил:

– Мясо придется добывать самим, здесь и будем его хранить, ведь не каждый же день ходить на охоту, да и зверей жалко!

– Обойдя владения друга, Сивцов воскликнул:

– Какое же это зимовье?! Это просто барская усадьба!

Генка хитро усмехнулся и горделиво заметил:

– Ты еще моего подвала не видел!

Чтобы попасть туда, потребовалось открыть вмонтированную в бетонный цоколь тяжелую дверь, о которой Анатолий подумал, что она такая же, как в бомбоубежищах. Впрочем, то, что Валков называл подвалом, оказалось настоящим бункером – туда вело несколько десятков ступеней. Когда они закончились, перед друзьями снова оказалась дверь, ничем не уступающая по массивности наружной.

Наконец, они очутились в самом «подвале». Это было огромное, сравнимое с размерами всего участка, помещение с бетонными стенами, разделенное на несколько отсеков. В одном размещалась система жизнеобеспечения с насосами, компрессорами, многочисленными приборами с красными и черными стрелками. Было также что-то вроде зала с рядами мягких кресел, несколько спален, обширная кухня, комнаты, предназначенные для каких-то занятий.

– Зачем тебе все это? – удивленно поинтересовался Анатолий.

– Как тебе сказать? – неуверенно начал Генка. – Это наш первый опыт, здесь отрабатывался проект автономного существования. – Он сделал паузу и, предупреждая вопрос следователя, заметил: – В общем, я не один это строил.