Я пошла по галерее в поисках хоть какой-то подсказки. Надменный сотрудник украдкой следил за мной, а потом вдруг округлил глаза – видимо, понял, кто я такая. Я же к этому моменту уже успела сделать вывод о том, что вокруг ничего полезного нет.

Опять свернула не туда. Пока работник галереи не додумался расстелить передо мной красную ковровую дорожку – как же, ведь сама наследница Хоторнов в музей пожаловала! – я выбежала из здания. В толпе туристов мелькнул Джеймсон. Я бросилась за ним, стараясь не отставать и лавируя между людьми, но на Староместской площади опять потеряла его из виду.

Оглядевшись, я обратила внимание, что все люди вокруг смотрят в одну сторону.

На часы. Массивные старинные часы с несколькими циферблатами – золотым, оранжевым, бирюзовым. Настоящее произведение искусства!

– Через несколько секунд пробьет новый час, – рассказывал экскурсовод у меня за спиной. – Вы увидите, как движется процессия апостолов. Скелет справа символизирует смерть. Остальные фигуры, размещенные вокруг часов, это католические святые. Астрономические часы в соответствии со своим названием показывают не только обычное время. Второй по величине циферблат – астрономический, по нему можно отслеживать положение солнца и луны, а…

Часы пробили один раз.

Я вместе с толпой стала наблюдать за «процессией». Статуи появлялись из-за маленького окошка в часах. Все повыхватывали мобильные телефоны и включили камеры в надежде запечатлеть момент.

А я думала об одном – о фразе «без девяти минут семь». Все прочие мысли вдруг куда-то исчезли. В подсказке было упомянуто время, и вот я оказалась перед часами, причем весьма известными.

Тут я усилием воли остановила бег мыслей. Больше нельзя ошибаться. Я и так уже много времени истратила. Осталось всего одиннадцать часов, а я все топчусь на первой подсказке. Надо сосредоточиться. Увидеть суть.

Я упускаю что-то очень важное.

На загадки Тобиаса Хоторна всегда были четкие ответы. Наверняка то же можно было сказать и о головоломке, придуманной Джеймсоном. В этом я не сомневалась. И все же уже не первый час натыкалась на одни тупики.

Процессия апостолов продолжала движение, а я сосредоточилась на дыхании и постаралась выбросить из головы все лишние мысли. Я справлюсь.

Без девяти минут семь. Если записать цифрами, 6:51. Тут меня что-то зацепило. Повинуясь интуиции, я опять достала записку с подсказкой и прочла:

Я уставилась на последнюю строчку стихотворения. 1561. Сердце пропустило удар. Те же цифры, что в 6:51, плюс еще одна.

Я обернулась к Орену.

– Есть ручка?

В итоге ручку мне дал кто-то из туристов – у Орена ее не нашлось. За неимением другой бумаги я перевернула записку с подсказкой и нацарапала на обратной стороне год, время и еще две цифры: 2 – означало «второй день», 1 – «января».

Получилась такая последовательность: 1651, 6:51, 2 и 1.

И тут меня осенило. Я переставила цифры и записала их еще раз: сперва год, потом день, потом месяц и, наконец, время.

156121651.

Это же цифровой палиндром! Я быстро подняла глаза на первую строчку стихотворения. Украсть – или взаймы взять? Borrow or rob? Я ругнулась вполголоса – отчасти потому, что было обидно за себя (как можно было так долго не замечать суть?!), отчасти от восхищения Джеймсоном Хоторном и его гениальной хитростью.

Borrow or rob?

Don’t nod.

Now, sir, a war is won[4].

Каждая строчка представляла собой палиндром – то есть одинаково читалась и слева направо, и справа налево.