— Не нужно благодарностей. Была бы на твоем месте другая, я поступил точно так же. Просто не люблю, когда посягают на мою территорию, — Воронов продолжает копаться в мобильнике.

Его ответ неожиданно больно ударяет по мне. Это очень странно. Мне должно быть всё равно.

— Значит, я ваша вещь? — с неприкрытым раздражением интересуюсь и смотрю в окно.

— Нет, не вещь. Просто ты находишься в зоне моей ответственности. Раз уж я взял тебя и твоих друзей под свое крыло, значит теперь вы принадлежите мне. Конечно, это слишком широкий жест по отношению к детдомовским детям, но таково положение вещей.

Вадим говорит настолько спокойно и расслабленно, словно бы речь идет не про живых людей, а про домашний скот.

— Могли бы просто нам не помогать, чтобы не нести за нас ответственность.

— Но я помог, так что вопрос закрыт.

— Зачем к себе везете? — не удерживаюсь и задаю интересующий меня вопрос.

— Продолжишь обслуживать меня, — Воронов ухмыляется, и мне хочется дать ему по лицу за эту ухмылку.

— Я под вас никогда в жизни не лягу!

— У тебя особый пунктик на этом? — он прячет телефон в карман брюк и переводит взгляд своих глаз-льдинок на меня. Кажется, будто они заглядывают в самое мое нутро. — Может, я просто подожду, пока ты сама захочешь прыгнуть ко мне в кровать? — Вадим улыбается. — Да шучу я. Не делай такие большие глазища. И не бледней. Я тебя не трону. Мне совсем другие женщины нравятся.

— Угу, оно и видно, — бурчу себе под нос.

— Просто составишь мне сегодня компанию, не люблю находиться в одиночестве.

— А разве у вас нет друзей?

— Настоящих нет, но тебя это не должно волновать. Насчет твоей работы на меня. Думаю, ты вполне сможешь с ней справиться.

— Почему именно я?

— Всё просто. У тебя никого нет, во всяком случае, того, кто может о тебе нормально позаботиться. Ты и твои друзья находитесь исключительно под моим покровительством. Так что, в твоих же интересах делать свою работу безукоризненно, чтобы не случилось ничего… непредвиденного, — Вадим снова ухмыляется и мне снова хочется его ударить, а затем… затем поцеловать, хоть я и не знаю, как это нужно правильно делать.

Через некоторое время машина останавливается, и охранник помогает мне выбраться на улицу. Мы находимся в каком-то районе для богатеньких людишек. Красивые высотки подсвечиваются разноцветными лампочками, отчего кажется, что эти здания живые.

— Идем, — Воронов направляется в сторону входа.

Это не какой-то там обычный подъезд, а целое произведение искусства, сделанное из стекла и металла.

Внутри нас ожидает уже другая охрана. Вместе с ней мы заходим в лифт, украшенный зеркалами. Кабина сама небольшая, но из-за зеркал выглядит просторной.

Я стараюсь не думать о том, что сейчас нахожусь в тесном пространстве, но получается слабо. На спине от напряжения даже выступает пот, а кончики пальцев начинают нервно подрагивать. Хорошо, что лифт останавливается прежде, чем мой страх, моя паника выходят далеко за пределы возможности их контролировать.

Обширный светлый холл с живыми цветами в горшках выглядит чисто и опрятно. Особенно красивым мне кажется большое окно, в котором видно весь ночной город. Подхожу ближе.

— Нравится? — спрашивает Вадим и останавливается у меня за спиной.

— Мы как-то с ребятами забирались на заброшенную высотку, но там был совсем другой вид.

— Здесь лучше?

— В сто раз, но здесь я себя чувствую убогой, — тихо признаюсь.

— Почему?

— В заброшке я и Петька с Лесей были как на своем месте. А тут… Тут уютно, дорого, красиво. Здесь должны быть другие люди, типа вашей Миланы.

— Тебя это злит?

— Очень. Мы же ничем не хуже. Две руки, две ноги и всё такое.