Дима этот был капец каким красивым. Как бы я его ненавидела, но объективно понимала, что его внешность привлекательная. Всё было при нем: и высокий рост, и широкие плечи, красивые зеленые глаза и светлые волосы. Многие девочки по нему сохли, но его характер, его гнилая подлая душонка заглушали природную красоту. На него было отвратно смотреть.

И взять того же Воронова. Уродливый шрам, массивный подбородок, холодный взгляд голубых глаз. Короче, на симпатягу из ярких журналов он уж точно не тянет, но мне на него приятней смотреть, чем на того же Диму. Не чувствуется той гнили и, кажется, ее отсутствие многое решило.

Шумно втягиваю воздух и, подавившись им, закашливаюсь в подушку, чтобы не разбудить своего очередного соседа.

Никогда раньше я не думала о мужиках. Они мне были неинтересны. Не то чтобы я девочек предпочитала, просто как-то времени не было. Я знаю о сексе и всей этой фигне, но мне было пофиг. Я думала только о том, где раздобыть денег и переночевать. А тут вдруг такое. С ума схожу что ли?

Чтобы не растечься лужицей от собственных же мыслей, спрыгиваю с двухъярусной кровати и шлепаю в ванную, чтобы перестирать некоторые вещи, да и самой искупаться.

Прихлопнув двух жирных тараканов, вешаю вещи сушиться, а сама залезаю под душ. Вода теплая, чуть теплей комнатной температуры. Поэтому, мыться надо быстрей, иначе опять слягу и точно сдохну.

В памяти снова вспыхивает Воронов.

Это уже чересчур!

Я впервые сталкиваюсь с тем, что мысли вот так бесконтрольно кружатся у меня в голове. До этого я же о нем не думала, а теперь с чего вдруг? Ну, наверное, дело в том, что я болела, и моя голова была не в состоянии переварить всё пережитое. Сейчас же, когда я практически пришла в себя, мозг решил по косточкам перебрать увиденное. Вдруг что-то интересное попадется.

Я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на чем-нибудь другом, но нифига не получается, и это странно. Странно даже не сама мысль о человеке, который мог меня с легкостью убить, но всё же пощадил, а та необъяснимая дрожь где-то в области груди, что возникает всякий раз, когда я вспоминаю голубые глаза-льдинки.

Меня по-настоящему пугает такая реакция собственного тела, еще больше пугает странный жар, возникший где-то в животе и медленно перекочевавший к его низу.

Быстро смываю с волос шампунь, выскакиваю из душа, будто меня кипятком облили. Надеваю шмотки обратно, даже толком не вытершись и выхожу из ванной, бурча себе под нос, что нужно забыть о Вадиме Воронове.

К вечеру я варганю суп из остатков продуктов, которые недавно купил Петя. Сегодня, судя по градуснику, что висел за веками немытом окном хостела, на улице температура ушла далеко в минус. Леська с Петькой явно намерзнутся, и горячий супец как раз поможет им отогреться. Раз уж пока что я игрок запасного состава, нужно хоть как-то поддерживать свою команду.

Вообще процесс готовки всегда меня увлекает, правда, его в моей жизни не так уж и много, как хотелось бы. Люблю колупаться в картошке и луке, что-то помешивать в сковороде, кастрюльке. Когда я готовлю, то чувствую себя настоящими человеком, что ли. В основном, я варю овсянку и этот процесс не особо интересен, но вот, когда удается сделать тот же суп, то я ухожу в отрыв. Петька мою стряпню обожает, а Леська не понимает, как можно любить возиться со всей этой посудой.

Как только я выключаю маленькую электрическую плитку, на кухню вваливаются друзья. Оба с красными носами и посиневшими от холода пальцами.

— Ну как денек прошел? — интересуюсь, проверяя свое творение на соль.

— Одну картину продала, — гордо заявляет Леся, распутывая на шее свой шарф со смешными полосатыми помпонами, купленный в секонд-хенде за смехотворные деньги.