И заорала от ужаса, когда вдруг почувствовала на своем плече чью-то руку.

Одним рывком от притянул меня к себе, и я, как в камень, впечаталась в огромную мощную грудь. До боли в ребрах, до искр из глаз. В нос тут же ударил его терпкий резкий запах.

Как? Ну –как??? Он же, по идее, подняться не мог???

- Хочешь, чтобы тебя разорвали собаки, да? – его дыхание, слишком близкое, опалило меня так, что снова подкосились ноги.

Глаза метали молнии.

- Тебе так не повезет, - , он толкнул меня к широкому стволу дуба. – Ты пройдешь все круги того ада, который приготовила для других, дрянь. – Сначала – я, - его рука сжала мой сосок, снова заставляя меня прикусить губу до крови. – Потом – мои парни, - все вместе, скопом, и даже без очереди, - рука  резко проехалась по телу вниз, задрав подол платья.

Его палец резко вошел в меня, обжигая изнутри.

- Не нужно, - еле выдохнула я, закрывая глаза и чувствуя, как кружится голова от ужаса, а к горлу подступают спазмы. – Вы… Вы с кем-то меня путаете. Я… Ничего… Ничего не сделала! И… Меня будут искать! Мой отец, мои братья, они подымут шум, и вас найдут, вас…. Отпустите меня, сейчас, пожалуйста, - и, клянусь, - я ничего никому не скажу!

Глупо, наверное, было думать, что моя неловкая ложь на него подействует, - на того, кто, не задумываясь, расстрелял всех, кто был в том ночном клубе. Но я цеплялась за соломинку. За любую соломинку, которая хоть как-нибудь могла бы мне помочь.

- Знаю я, кто тебя искать будет, - он снова зарычал, а глаза полыхнули такой ненавистью, что от нее стало страшнее, чем от огромных рук. – Может, я только и жду, чтобы они меня нашли!

 - Вы спутали... - пытаюсь еще донести до него хоть что-то. - Я ничего не сделала...

- Блядь, просто заткнись! – он громыхнул кулаком по стволу в миллиметре от моей головы.  – Я буду брать тебя где захочу, как захочу и сколько захочу! А ты будешь просто молча раздвигать ноги и открывать рот, и очень стараться, чтобы я остался доволен, - его глаза лихорадочно заблестели, почернев его сильнее, если это вообще только возможно.

В меня тут же с силой вбился еще один палец, - так сильно, что впилась ногтями в кору дерева и дернулась.

 Его жуткие глаза оказались совсем рядом с моими, прожигая насквозь, просто испепеляя. – Не нравится быть здесь, да, тебе не нравится?  А девочкам, которых ты привезла – должно было понравиться? Они знали, на что их отправляют?

- Я… Не… Вы точно меня с кем-то путаете! – Боже, он просто психопат! Самый настоящий! Но, может, если я сумею до него достучаться, проникнуть словами сквозь марево этого безумия, он действительно поймет, что ошибается? Ведь ему явно нужна не я, он принимает меня за кого-то другого!

- Ни с кем я тебя не путаю, Света Лиманова. Ты живешь с бабушкой, учишься хореографии и привезла сюда группу девочек на растерзание голодным уродам.

О, Боже. Боже, Боже, Боже.

Он точно, совершенно точно – псих! Но… Этот псих знает обо мне все! Откуда?

- На какое растерзание? О чем вы говорите? Мы приехали выступать! А вы! – я задохнулась, уже забывая о том, что лучше не дразнить, не злить этого зверя, способного одной рукой убить меня и размазать по стволу этого дерева. – Вы их убили! – перед глазами уже стояла лицо окровавленной Лиды, и я не могла сдержать накатившей ненависти.

- Думаешь, смерть – худшее, что может случиться в этой жизни? – теперь он заговорил вкрадчиво, снова будто обнюхивая мое лицо, - а от этого тона мне стало еще страшнее, чем от его рева. – Нет,Светттта, - рокотом полоснул по нервам, раскатывая «т». – Есть намного более ужасные вещи. И именно на них ты собиралась обречь этих ни в чем не повинных девочек!