- Привет!
- Привет!!
Обнимаемся, целуя друг друга в щеки.
- Сейчас, чай поставлю.
- Как там на свободе?
- Она тебя ждёт!
Садимся вдвоем за ширму.
Отдает мне телефон с загруженными фотками. Она иногда снимает специально для меня разные вещи.
- Письма так и не было... - жалуюсь я.
- Рановато ещё, наверное. Куда ты больше хочешь?
- Честно? Мне всё равно, хоть на трактористку. Лишь бы вырваться.
- А тебе не приходила такая мысль, что отец просто не показывает тебе это письмо.
- Зачем так делать?
- Затем... - многозначительно.
- Ну должен же он когда-то меня отпустить...
Шум за дверью.
- Алла Алексеевна... - заходит кто-то. - К вам тут болезные на голову.
- Ой... - подскакивает Алла.
Поправляя халат выходит из-за ширмы.
- Кременчуг, Артамонов, Ильюшенко, - перечисляет фамилии, - Якунин, Левченко.
Якунин!!
Выглядываю.
- А что случилось?
- Упали...
- Где упали? Откуда?
- Шли-шли, упали.
Парни заходят в кабинет. Лица разбиты...
- О-о-о... Подрались, что ли?!
- Ну чо Вы, Алла Алексеевна, у нас дисциплина железная, никто не дерется. Вы такого в рапорт не напишите. С координацией просто пока хреново у пацанов...
- Понятно.
Алла открывает им дверь "лазарета" или "изолятора", зависит от ситуации.
- Ложитесь пока. Ну, кошмар... - рассматривает их лица.
- Тут четыре койки.
- Один на кушетку.
Якунин падает на кушетку, рядом с ширмой.
- Аллочка, сделай что-нибудь. Завтра всем трындец будет из-за этих дебилов.
- А что я сделаю?!
- Ну вы, девочки, умеете... подшаманить.
Уходит.
Алла идет к остальным.
Ренат стаскивает пустую стальную кювету со столика в виде полумесяца, прикладывает к щеке.
Сложив руки на груди, шагаю мимо него, разглядывая разбитое лицо.
- Я даже не удивлена...
- О... Царская дочка... Соскучилась?
У него темные глаза-пули... И вена бьётся на крепкой шее...
- За что в нос получил? Салфетки чужие нюхал?
- Коза... - смеётся, шипя от боли. - Мм... Мля... Лучше бы пожалела.
Ловит мои пальцы.
От прикосновения застываю.
Медленно вытягиваю их из его руки.
Смотрю на его тату на шею.
- Нравится?
- Придется свести.
- Зачем это?
- Не возьмут в спецназ с татухой.
- Почему?
- Это говорит о том, что ты не устойчив психологически.
- Да ладно?
- Зуб даю!
- Нафига мне твой зуб? Что-нибудь другое давай, - улыбается.
Губы все в крови.
- Что, например, - прищуриваюсь я.
- Кисочку... - облизывает губы, ведя пальцами от моей коленки по внутренней стороне бедра.
Слушаю как ускоряется пульс, грохочет в ушах...
Но не охренел ли мальчик?
Поднимаю с медицинского столика огромные ножницы.
Демонстративно делаю "чик-чик".
- Ай... - одергивает руку.
- Если я захочу тебя потрогать, я тебе сообщу.
- Захоти... - расстёгивает флисовую куртку, обнажая грудные мышцы.
На рёбрах красное пятно, которое грозится стать синяком. И потрогать хочется, да. Красивое тело...
А я никогда в своей жизни парня не трогала!
Глядя мне в глаза, медленно тянет за штанину к себе.
Встряхиваюсь от гипноза!
Чик-чик... - делаю ещё раз предупреждающе в районе его пояса.
Его передёргивает.
- Эй...
Посмеиваясь, перекладывает белую кювету себе на пах, как защитную ракушку.
- Держите себя в руках, Ульяна Николаевна.
Прижимаю слегка край ножниц к его грудной мышце. Не руками же его трогать!
- Мм... - с тихим стоном закрывает глаза.
Увлекаясь его реакцией провожу ножницами ещё на сантиметр ниже.
Его дыхание срывается, подрагивающие пальцы расстегивают куртку до конца. Распахивает.
Моя рука, следуя за взглядом, сама по себе ведёт ножницами вниз... Сталь проезжается по синяку.
- Аа...- чувственно вздрагивают его губы, замирает...
Посередине груди ещё одно тату. Под пупком дорожка темных волос до ремня.