– Да. Думаю, так и будет.

Мои родители жили в замке, расположенном в живописной восточной части Овернь-Рона-Альпы, вместе с сестрой моей матери Люси. Это место называлось Шато де Россиньоль, и его купил их отец, Этьен Бодлер, успешный французский предприниматель, для моей бабушки Анны Бодлер-Назаровой, дочери русских иммигрантов, которые были богаты до революции, но потеряли всё в её ходе.

Говорят, это место напомнило моей бабушке о поместье, которым владела её семья в России. Она не помнила его, так как была слишком мала, когда они уехали, но видела его на семейных фотографиях. Бабушка помнила или думала, что помнит, как по утрам возле её детской пели соловьи. Её девичья фамилия была Назарова, и она произошла от древнееврейского имени Назар, что означает «преданная Богу».

С годами Анна стала довольно религиозной и суеверной, но она никогда не могла отказать своим дочерям ни в чём. Она нежно любила их и видела в их глазах «частицу Родины». Этьен был серьёзным бизнесменом, но больше всего на свете он любил своих женщин.

В молодости моя мать и Люси были неразлучны, пока Люси не увлеклась молодым лихим автомобилистом Джорджем, который случайно заехал в шато, чтобы выпить чего-нибудь холодненького. Видимо, это чувство было взаимным, потому что всего через несколько недель, к всеобщему удивлению, они объявили о своей помолвке. Однако то, что должно было стать великолепной историей любви, внезапно закончилось внезапной смертью Джорджа в автокатастрофе как раз перед тем, как они собирались пожениться. Он любил скорость и быстрые машины. Люси так и не нашла другого мужчину, который смог бы покорить её сердце, и с тех пор хранила его фотографию в серебряном медальоне у себя на шее.

Мы часто ездили в Шато де Россиньоль, когда были детьми. Хотя оно было намного меньше нашего дома, мне очень нравилась его атмосфера и мои французско-русские бабушка и дедушка, когда я был ребёнком. Однако, когда я стал подростком, это место показалось мне недостаточно крутым, чтобы проводить своё «драгоценное» время вдали от друзей. Это было решение, о котором я пожалел позже, когда мои бабушка и дедушка умерли, и у меня больше не было возможности их видеть.

После того, что случилось с Чарли, моя мать настояла на переезде в шато, и мой отец неохотно согласился. Он не хотел покидать свой родовой дом, но он любил мою мать больше. В то время Люси присматривала за местом. Мои родители взяли с собой камердинера и экономку. Остальным сотрудникам выдали щедрое выходное пособие и уволили, за исключением Гарри и Бенни. Я почти не навещал их там, будучи больше занят тем, что считал важным в то время.

На этот раз я старался проводить как можно больше времени с матерью, но подготовка к похоронам, сами погребения, несколько встреч с нашими юристами и последующая бумажная волокита заняли практически всё моё время в течение следующих нескольких недель. Я был рад, что рядом была её старшая сестра Люси. Мне нравилась Люси. Она была милой женщиной, которая не возражала против того, чтобы мы, дети, пели «Люси в небе с алмазами» каждый раз, когда мы её видели. Она смеялась и подпевала. Ей было все равно, что другие люди думают о ней как о старой деве. Она была с моими бабушкой и дедушкой, пока они не умерли, а затем занялась поместьем.

Предложение Джареда было на исходе, и мне, как новому владельцу, нужно было принять решение. Когда мой отец наконец покоился под черной мраморной гробницей, которую заказала моя мать в задней части нашего французского поместья, и бесконечный поток посетителей, наконец, иссяк, я решил поболтать с ней.