– Семь суток прошло со дня, когда Стефан сообщил нам эту новость. Я была неправа, что так сорвалась. Извинилась, но мне все равно стыдно. Ну да ладно. С понедельника начинаем работать.

– Дамана, прости, что спрашиваю, – деликатно сказал мистер Смит. – А что мы будем делать с контрактом с русскими?

– Я отправлю письмо местным казначеям и нашему русскому управляющему с просьбой прислать мне контракт. Если не ответят или им потребуется меня увидеть, то придется поплыть… Письмом я займусь завтра.

Я глубоко выдохнула и вновь погрузилась в себя. Так мы беседовали еще примерно час. Во мне ничего не осталось, я чувствовала пустоту и отчаянье. Когда вспоминала о Карле, сердце замирало на несколько секунд. Пустые, никчемные, мучительные секунды…

Вдруг я услышала взволнованный голос мистера Леджера:

– Мисс Дамана!

Я обернулась. На лице дворецкого были изумление, восторг и в то же время страх. Он продолжил:

– Вы были правы…

Я была права? Что происходит? Но дворецкий отошел чуть левее, и я увидела, как в зал заходит мужчина. Небритый, с перебинтованной правой рукой, с ярким красным шрамом на щеке, бледный, усталый и потрепанный. Я сразу же поняла, кто передо мной, все это поняли, но никто не мог поверить…

Я смотрела на Карла. За долю секунды к горлу подкатил ком, перехватило дыхание, сердце сильно забилось, по всему телу прошла дрожь, еле заметная, но мне казалось, что я нырнула в самый холодный в мире океан, но он оказался для меня живительным.

Через несколько секунд слезы брызнули у меня из глаз, словно кровь из раны. Я не пролила ни слезинки, пока Карла не было, а когда он вернулся, рыдала и не могла остановиться. Все, что скопилось во мне за неделю, я выплакивала от безумной радости. Слезы, словно яд, выходили из моего истомленного сердца.

Кейт и Эмма тоже плакали. Питер вскочил на ноги и улыбался. Мистер Смит и мистер Браун сидели неподвижно, ошарашенные зрелищем. Карл смотрел только на меня. Затем он выдохнул.

Я опустила голову, и слезы закапали на мои ноги. Не помню сама, как встала, побежала к Карлу и обняла его… Какое блаженное чувство, словно вознаграждение за мои страдания… И я принимала его без остатка. Карл прижал меня к себе. Но я ни за что в жизни не забуду тот звук упоения, который он издал, когда мы обнялись. Я рыдала.

– Дамана, умоляю, перестань. Со мной все хорошо…

Услышав эти слова и неповторимый нежный голос, я зарыдала еще сильнее. Я не могла остановиться. От сильных чувств и от потока слез я не могла произнести ни слова.

Только я почувствовала приступ бесконечного счастья и захотела заговорить, как обратила внимание на бинт на правой руке Карла. Это ранило мое и без того искалеченное сердце. Я в панике прикрыла рот, растерянно посмотрела на дворецкого:

– Врача!

Тот передал приказ прислуге, которая уже собралась у дверей и глазела на то, что происходит.

Я смотрела на руку Карла, на шрам на щеке, увидела на шее большой синяк. Виконт был так бледен и несчастен. За что же эти пираты тебя так искалечили?..

– Дамана, прошу тебя, – говорил Карл, словно сам сдерживал слезы.

Я готова была слушать его бесконечно. Неважно, в каком состоянии он пришел, главное – он жив, он вернулся ко мне! На этой мысли я взорвалась. Из меня словно демоны выходили. Я почувствовала слабость в ногах и, плача навзрыд, медленно сползла вниз, встав на колени, и обняла его правую ногу. Карл издал болезненный звук. Я ощутила у голени, ближе к ступне, самодельную шину. Испугавшись, что я причинила боль Карлу, я резко отпрянула. Карл хотел присесть на корточки, но не мог, морщился от боли. Поэтому я вскочила, не позволив ему сесть. То, что у Карла ранена еще и нога, меня напугало, и я перестала плакать.