Игра Ханна Шапира

Он брел по пустынной улице давно вымершего города. Людей здесь не осталось, а значит, бояться было некого. Тусклый свет заходящего солнца, проникая сквозь низкие сизые облака, создавал почти черные жутковато-сказочные тени. Любое перемещение тела превращалось в протяжное эхо темного пятна, ползущего по заросшим мхом и листвой фасадам заброшенных зданий. Издалека человек и его тень казались единым организмом, движения которого мрачны и медлительны. Улица, несмотря на долгое отсутствие людей, была оживленной. На первый взгляд пустынная, она кишела лапами, крыльями, глазами, зубами и хвостами. Животный и растительный мир быстро возвращали себе территорию, когда-то отобранную у них цивилизацией. Но человек, идущий по улице, не обращал на это ни малейшего внимания. Мысленно он уже находился там, куда и направлялся.

Вот оно – это здание сильно отличается от всех остальных. Светлый облицовочный камень переливается на ярком летнем солнце. В огромных стеклянных фасадах отражается голубое небо с редкими мазками белых облаков. Четкие тени растущих рядом деревьев прячутся от полуденного солнца. Это место видно издалека. Его как будто не затронуло исчезновение цивилизации. Все это выглядит неправдоподобно, словно существует два параллельных мира, которые сошлись в одной точке. Граница миров – фантастическая и в то же самое время реальная – пролегала именно здесь. И непонятная субстанция, состоящая из человека и его тени, перешагнув эту границу, превратилась в нормальное, привычное нам человеческое существо мужского пола. Это существо исчезло внутри здания, и автоматические двери закрылись за ним.

В длинном, залитом мягким светом коридоре стояла девушка. Она была неподвижна. Небесного цвета глаза, практически не моргая, смотрели в даль за окном. На губах играла едва заметная улыбка. Ее золотистые волосы спускались вдоль изящной спины. Казалось, что она находится здесь вечность и ничто не может изменить ее медитативного состояния. Она лишь телесно присутствовала в этом месте. Все ее внутреннее существо слилось с происходящим за окном.

А за окном в прозрачно-голубом небе парили орлы. Они были могучи и легки, беззвучны, подвластны ветру и одновременно с этим абсолютно свободны и независимы. И девушка, наблюдающая за ними, провалилась в их мир и, чувствуя крепкие и надежные мышцы собственных крыльев, медленно плыла в орлином хороводе, за которым сама же пристально следила. Каждый из нас если очень постарается, то вспомнит, что хоть однажды, но пребывал в подобном состоянии.

Пространство наполнилось гулом приближающихся шагов, но девушка их не слышала. Человек, который недавно вошел в здание, стремительно приблизился к ней.

– Эна? – произнес он негромко, боясь напугать ее.

Крылья орла едва дрогнули от постороннего звука.

– Да, это я, – ответила она, медленно поворачиваясь.

– Приятно познакомиться. Кант.

Молодой человек протянул ей руку. Она широко улыбнулась и поздоровалась с ним, одними пальцами коснувшись его ладони. Взгляды их встретились, и каждый из них мгновенно утонул в глазах другого. Как много можно понять о человеке, увидев его в первый раз…

Они прошли широкий прозрачный коридор, больше напоминающий тоннель, со всех сторон окруженный зеленью и создающий ощущение леса. Затем оказались в небольшой белой комнате, и, хотя в ней не было ни одного окна, пространство заливал мягкий, похожий на естественный свет. В дальнем левом углу стоял большой прозрачный куб, внутри него что-то перемещалось. Эна постаралась разглядеть это повнимательнее, но, как ни напрягала глаза, у нее ничего не получалось. Это было похоже на рассматривание стереокартинки. Кажется, что еще немного – и твои глаза найдут правильный фокус, и тогда ты увидишь трехмерное изображение, но в этот момент глаза возвращаются в привычное положение, и все, чего ты удостаиваешься, это странная размалеванная плоскость.

– Что это? – спросила она. – Я такого никогда не видела.

– Это модель вселенной для обучения, – ответил Кант, вынимая из кармана ключи, – ты же пришла сюда учиться? А я должен помочь тебе в этом.

Ключи в его руке были не совсем обычными. Серебряного цвета полоски с еле заметными на них золотистыми точками. Одну из них Кант поднес к маленькому экрану, находящемуся на передней грани стеклянного куба. Половинка этой грани медленно съехала в сторону, открывая таким образом его внутреннее содержимое, и помещение, в котором они находились, мгновенно увеличилось в размерах. Изначально казавшаяся небольшой комната была лишь частью пространства и отделялась от него при помощи освещения, исходящего из прорези в потолке. Полоса света была настолько плотной, что глаза воспринимали ее как стену. Когда Кант, используя ключ, выключил ее, взору открылись реальные размеры помещения. Эна огляделась и поняла, что пространство действительно огромно. Оно было заполнено длинными стеклянными шкафами, внутренности которых находились в непрерывном хаотическом движении, как будто огромный рой насекомых, пытаясь вырваться на волю, исполнял свой таинственный танец.

– Можно подойти посмотреть? – спросила Эна.

– Да, но только вместе со мной. И ни к чему не прикасайся, пожалуйста! – строго сказал Кант.

– Это опасно? Может ударить током?

На лице Эны отобразился испуг, и в этот момент она стала похожа на абсолютно беззащитную маленькую девочку.

– Не беспокойся, для нас это безопасно.

– А для кого нет? Ты боишься, что я разобью шкафы? – усмехнулась она.

– Немного.

Они оказались в полуметре от прозрачных наполненных движением шкафов. Отсюда происходящее внутри них выглядело иначе. Становилось ясно, что жизнь в привычном понимании здесь отсутствует. Это был нескончаемый мир разнообразных вращающихся фигур, от которых рябит в глазах.

– Перед тем, как ты подойдешь ближе, я обязан тебе объяснить, что это за шкафы и что происходит внутри них, – объявил Кант с очень серьезным видом.

– Это разве не игра? – спросила Эна. – Чем-то похожа на шахматы.

– Вовсе не похожа, – задумчиво ответил Кант.

– Тогда что же это такое? – она произнесла это тоном капризной женщины, которой муж обязан немедленно подарить что-нибудь из меха или с бриллиантами.

Кант не обратил никакого внимания на ее тон. Он понимал, что ему нужны союзники, и пусть даже не самые приятные. Неважно, кто будет с тобой в следующем воплощении. Пережить можно все. Только не одиночество и безмолвие – то, чем закончилась последняя цивилизация, из которой ему пришлось выкарабкиваться в течение десяти лет.

– Рассказывать? – без малейшего раздражения спросил Кант.

Эна нетерпеливо кивнула в ответ.

– Конечно, я внимательно слушаю.

– Каждый из этих шкафов разделен на секции. Секции заполнены определенными фигурами.

Он шагнул вперед, рукой показав Эне, чтобы она не приближалась, и открыл дверцу. На полках стояли такие же прозрачные кубы с похожими на шахматные досками внутри. Лишь сейчас, увидев несколько кубов рядом, Эна обратила внимание, что доски внутри них имеют различную форму, которая меняется в зависимости от угла, с которого на них смотришь. Девушка приподнялась на цыпочки и немного наклонила голову в сторону, затем в другую. В глазах промелькнул явный интерес.

– Ого, – произнесла она. – Это действительно не шахматы. Как я могла так ошибаться?

– В первый раз все ошибаются.

– И ты?

– Конечно. Думаю, исключений нет.

– Ты обещал объяснить мне, что это, – Эна посмотрела на него умоляющим взглядом без какого-либо кокетства. – Ты считаешь, я не смогу понять?

– Конечно, сможешь. Рано или поздно это понимают все, – ответил он, а про себя добавил: «Все, кто выживают».

Когда ты проиграл, тебе приходится жить… Жить по правилам той вселенной, которую придумал выигравший. И как бы тебе ни хотелось умереть, тебе придется жить до окончания чужой игры. Порой предложенные условия ужасают. История искорежена и вывернута наизнанку, все моральные принципы перевернуты с ног на голову, а окружающее тебя человечество разделено на два пола и свято верит в единого и неделимого создателя всего сущего. Но самое неприятное во всем этом то, что ты начинаешь свою новую жизнь в этой чужой тебе вселенной с нулевым объемом памяти… Таковы условия для проигравших.

Эна пришла в «Игру» не по своей инициативе. Ситуация ее жизни и жизни окружающих сложилась таким образом, что она не видела другого выхода. Близкие долго отговаривали ее. Мама плакала, сестра угрюмо смотрела в сторону и, постоянно закусывая нижнюю губу, виноватым полушепотом просила прощения, повторяя что она не хотела, чтобы все так получилось, что это все из-за нее и она должна идти туда… но ее не возьмут. Отец сидел молча. Он единственный, казалось, не был огорчен. Не проявляя каких-либо эмоций, он лишь изредка постукивал пальцами по столу, словно наигрывая свою любимую мелодию, что говорило о его хорошем и даже приподнятом настроении. Только один раз, глядя прямо в глаза дочери, он сказал ей, чтобы она как следует подумала, прежде чем решиться на это. Эне даже показалось, что отец рад, что она будет участвовать в «Игре».

Из «Игры» возвращаются не все, а если и возвращаются, то через большой промежуток времени и совершенно другими. Но это касается только проигравших в первом туре. Тем же, кто выиграл, дается возможность прописывать любые, даже самые невероятные сценарии новой реальности следующей игры. Проигравшим тоже достается приз в виде трех желаний, которые исполняют еще до погружения в новый мир.