Ранним утром у ворот Ордена Защитника собралась праздная толпа. Стражники раз за разом пресекали попытки простого люда затесаться среди знатных дам и господ, поначалу безропотно ожидавших, когда их пропустят внутрь, ближе к часовне, но затем начавших возмущаться столь громко и витиевато, что иные портовые нищие им бы позавидовали. Однако стражи Ордена оставались непреклонны – ворота так и не открылись.

Когда солнце заиграло позолоченными чешуйками крыши часовни, на засыпанную красным гравием дорожку со стороны северного входа, небольшого и почти забытого, вывернула процессия. Впрочем, с обычной для Королевства процессией ее роднила лишь цель: восемь человек медленно приближались к дверям часовни. Первым шел служитель Ордена, нараспев читавший выдержки из священных текстов на древнем наречии. Следом за ним, облаченная в темно-красное платье, следовала Эвия. Она держала за руку девочку, то и дело оглядывавшуюся назад на шедшего чуть поодаль Нея.

Дейна и Денет старались держаться в стороне. Юноша чувствовал себя не в своей тарелке, словно в окна подглядывал за чужой жизнью. Его бы здесь и не было, если бы не просьба девушки, больше похожая то ли на приказ, то ли на мольбу. Тем же тоном она убедила и их шефа. Дейна хотела быть на похоронах, последний раз прикоснуться к жизни того, кого считала другом, но того, кто погиб по ее вине. Несмотря на попытки юноши убедить ее в обратном, девушка продолжала считать себя причиной гибели Дешона.

Двое стражей Ордена замыкали процессию. Как все Стражи Защитника они настолько соответствовали любому событию в этих стенах, будь то рождение ребенка, похороны или попойка по случаю Дня Урожая, как будто здесь они родились и здесь же умрут.

У дверей часовни служитель Ордена остановился и замолчал. Эвия обвела взглядом древнее сооружение из черного камня с выточенным на тяжелых дверях солнцем. Даже Патрисы не рискнули уничтожить очередное напоминание о тех, кто построил город и правил им много веков.

– Мы чего-то ждём? – не выдержала Эвия. Она хорошо знала порядок любых подобных мероприятий, и эта пауза была ей непонятна.

– Да, госпожа. Правителя Миритера, – ответил служитель.

– Что его ждать? Это не его похороны.

– Но, госпожа…

Эвия оглянулась на Нея, и тот перехватил инициативу.

– Не волнуйтесь, я уверен, что Правителя задержали неотложные дела и он поймет, что в такой момент мы не ждали его, а проявили заботу о чувствах матери.

– Но… – попытался возразить служитель, но Ней не дал ему вставить и слова:

– И магистр Адриан наверняка оценит вашу предусмотрительность.

Служитель помялся еще несколько секунд, но распахнул двери часовни, и на пришедших волной выкатился ледяной воздух. Эвия отпустила руку дочери и вошла внутрь, а девочка застыла на пороге.

– Ней, я не пойду. Я не хочу.

Мастер остановился возле нее и махнул рукой остальным заходить.

– Амит, ты любила брата. И мама любила его. Не оставляй ее сейчас, ей очень нужно, чтобы ты была сильной и помогла ей.

– Мама сильная!

– Не сейчас, Амит, не сейчас, – Ней покачал головой.

Девочка решилась не сразу, но с первыми звуками прощальных распевов, сопровождаемых мерными ударами барабана, вошла в часовню.

Накрытое белой тканью тело застыло на каменном постаменте в дальнем от дверей конце помещения. Для чего это строение использовала школа магии, история умалчивает, но оно как нельзя лучше подходило для церемонии похорон, принятой во всех уголках мира, куда дотянулась рука Ордена Защитника. Ученые мужи Таробана не могли до конца объяснить природу строения: ни сохранявшийся в любое время года поистине могильный холод, ни свет, причудливым образом проникавший сквозь небольшие оконца под самым потолком, отражавшийся от определенных камней в стенах и позволявший увидеть кошачий волос на черном гладком полу. Загадкой оставался и тот факт, что церемониальный барабан, в который молодой помощник служителя лупил, что было мочи, не оглушал собравшихся, но звук его лишь едва касался их ушей и разлетался по всему городу.