– Да, Ней. Я не хотела видеть праздную толпу на его похоронах. Дешону уже всё равно, а меня тошнило от мысли устраивать такой же цирк как на проводах отца.

Мастер медленно кивнул. Он хорошо помнил казавшуюся бесконечной процессию во главе с телом Кермина Патриса, облачённым в самые роскошные одежды покойного. Тот как будто гордился, что может весь Таробан, свой Таробан, заставить глазеть на собственный труп. Ней понимал Эвию, лишь жалел, что не мог поддержать её на прощании.

– Миритер не почтил нас своим присутствием. Если ты и прав, и он не устраивал убийство моего сына, мог бы не демонстрировать своё пренебрежение так открыто. Он был его племянником, частью Семьи.

Отношения брата и сестры ещё до смерти их отца больше напоминали древние магические поединки. А за последние три года в своём поместье Эвия, несмотря на частые попытки отыграться, почти отчаялась – слишком крепко Миритер сидел на троне. Слишком слаба оказалась она, желавшая не столько власти, сколько защитить своих детей.

– Если тебе не сложно, ты мог бы что-нибудь сказать. Хотя бы сделать вид, что хочешь меня утешить.

Нейтель удивленно поднял брови и усмехнулся.

– Утешить? Я не бессмертный, чтоб пытаться утешать тебя.

Эвия едва заметно улыбнулась. Она сама не знала, что ждёт от него, но только не жалости, не утешения. Он давал ей возможность выговориться. Он знал, что сделать она не может практически ничего – её руки связаны крепко и надежно. Но Эвия могла высказать ему всё, что горело и билось внутри, даже не представляя всей силы своих слов над Нейтелем.

Женщина почти не изменилась со дня их знакомства. Или так мастеру казалось. Она была единственной из всего семейства, кто виделся ему членом правящей Семьи, а не потерявшемся во дворце варваром. Она, не взирая на разногласия, продолжала защищать имя Патрисов вообще и своего брата в частности. И только наедине с преданным служащим Миритера, с тем, кого могла бы счесть врагом, она была честна и открыта. Настолько, насколько Эвия вообще могла быть честна и открыта.

Нейтель обошёл кресло Эвии, встал у неё за спиной и аккуратно положил руку ей на плечо.

– Я могу рассказать тебе всё, что знаю о тех, кто убил Дешона, но…

– В этом нет надобности, – женщина покачала головой. – Мне хватит, если ты укажешь на них. Если приведёшь их сюда и дашь мне покончить с ними…

– Эвия…

– Я знаю, Ней, что ты сам их повесишь. И не позволишь мне, как ты говорил? Забрызгать рукава кровью наёмников?

Ней усмехнулся. У женщины отличная память – этой вскользь брошенной фразе было без малого десять лет.

– Я не дам тебе забрызгать рукава и не только их.

Он повернулся, приобнял Эвию за плечи и наклонился к самому уху.

– Я клянусь, что убийца понесёт наказание соответствующее преступлению.

Она склонила голову и прижалась щекой к его руке. Её молчания было достаточно, чтобы мастер понял – он прав. Возмездия от его руки для Эвии будет достаточно. Пусть пустоты в её сердце это не возместит, но тот, кто отнял у неё сына, заплатит цену сполна, всем, что у него есть.

– Мама?

Ней вздрогнул. Девочка вошла чуть слышно и они, увлечённые клятвой и желанием мести, не заметили её появления. Светлые волосы были заплетены в короткие косички. Карие глаза смотрели упрямо и как будто обижено.

– Амит? Ты разве ещё не спишь? – Эвия резко поднялась и подошла к ребёнку. Мастер сжал пальцы на спинке кресла.

– Я услышала тебя и Нея.

– Как ты себя чувствуешь? – женщина опустилась на колени и прижала ладони к щекам девочки.

– Хорошо. Плохие сны не приходили.

Мастер внимательно посмотрел на мать и дочь. Они были на удивление спокойны, хотя ещё недавно Эвию все больше беспокоили непрекращающиеся ночные кошмары Амит. Когда няня увела девочку обратно в спальню, он спросил: