Что ж, вполне предсказуемо.

– Не поинтересуешься, на какой обучаюсь я?

– Нет.

Ничего другого и ожидать не стоило. Я даже рад, что она вернула прежний энтузиазм бодаться.

– Археология.

– Сосредоточься, Рэй. Не заставляй меня пожалеть о потраченном времени.

– Ты не пожалеешь ни о чем, что связано со мной, Техас.

Я прилагаю непомерные усилия, когда сосредотачиваюсь на вопросах. Это не так уж и просто, если учесть тот факт, что предпочитаю работать в мертвой тишине, а мы находимся посереди оживленной улицы едва ли не в сердце мегаполиса. Концентрация страдает и является слабым местом столько, сколько себя помню. Мама неустанно твердит, что я самый неусидчивый человек из ныне существующих. К тому же буквально кладезь бесполезной информации вроде той, что паук – не насекомое, а входит в отдельный вид семейства паукообразных из-за количества лап. Понятия не имею, где пригодится столь ценная информация. Я не чертов биолог.

Обвожу правильные на мой взгляд варианты и возвращаю Хелене тест, не упуская от внимания то, что он составлен ею. Я прячу улыбку, поймав себя на мысли, что она не настолько бесчувственная, какой пытается выглядеть. Мне нужно запастись терпением и найти брешь в щите.

– Клянусь, я перечитал все, что ты дала несколько сотен раз.

– Не пытайся убедить меня, – пробегая по тесту глазами, бубнит Хелена, в нескольких местах перечеркнув неверные варианты. – Я опираюсь на знания.

Проклятие, я знаю, что способен на большее. Знаю, что могу лучше. Сегодняшнего результата недостаточно. Я всегда принимал личные неудачи за вызов. Они как стимул действовать, мотивация совершенствоваться, толчок к росту. Я все-таки спортсмен: азарт и желание выделиться в крови.

– Тогда учитывай то, что у меня есть работа, тренировки и другие предметы, – зря я это сказал. Ох, как зря. Прозвучало как отговорка и до неприличия жалко.

Покосившись на меня, Хелена возвращает внимание к тесту, сделав пометку. Я не вижу, что она пишет, но догадываюсь. Тупой футболист с манией величия – полагаю, вписывается идеально.

– Ты не говорил, что работаешь.

– Это не совсем работа. Мне выпала возможность сняться в спортивном бренде.

Хелена бледнеет за считанное мгновение. Она рассеянно оглядывается по сторонам, будто кого-то ищет, я же задаюсь вопросом, какого черта происходит. Ее тревога вызывает смешанные ощущения.

– У меня плохое предчувствие. Можем перенести? Во сколько ты свободен сегодня?

У меня челюсть отвисает.

Можем перенести?

Что, мать твою, за любезности? Мне послышалось?

– Прямо сейчас, – вернув дар речи, отчеканиваю в ответ. – Ты установила дурацкие правила, которым следую как ветхозаветным заповедям Библии.

– Я должна…

Она не успевает договорить, сжав пальцы на карандаше с такой силой, что белеют костяшки. Кровь словно отхлынула от ее лица, оно побледнело за считанное мгновение. По ее плечам ползут мужские ладони, и я, вопреки желанию, поднимаю взгляд, чтобы поближе познакомиться с будущим трупом человека, вклинившегося между нами в самый неподходящий момент.

Парень в ответ уставился на меня, всем видом демонстрируя на чью территорию покусился, хотя на губах играет псевдоискренняя улыбка. Дерьмовая попытка выглядеть дружелюбно. В гробу видел наши приятельские отношения. Не переношу лицемерных людей.

Его волосы выглядят небрежно, и небрежно – не в лучшем смысле. Чуваку не помешает расческа. Рубашка в гавайском стиле остро нуждается в глажке, но если они оба любят живопись, то это вроде образа, которому недостает засохших брызг краски. Все художники не от мира сего. Он продолжает сверлить меня потемневшими синими глазами и проводит пальцами по рыжим прядям Хелены, из-за чего она дергается.