Общение с полковником всегда стоило Владимиру огромного нервного напряжения. По его глубокому убеждению, Стульчаков был энергетическим вампиром, после контактов с ним хотелось написать рапорт на увольнение, напиться или утопиться. Однажды он обхамил даже тряпинскую тещу за то, что ее зятя в воскресенье не оказалось дома именно в тот момент, когда тот срочно понадобился для решения насущных проблем обороноспособности страны.

Совещание шло своим чередом. Выслушав короткие доклады по текущему состоянию дел полковник навесил всем присутствовавшим ярлыки некомпетентности разной степени тяжести. А подполковник Булкин был даже обвинен в том, что продался американцам.

Давно выработавшая свой ресурс система командной связи разваливалась. Средства на ее модернизацию, наконец, были выделены, и за них вели борьбу несколько китов обнищавшего военно-промышленного комплекса. Владимир пытался понять, чьи интересы в этой сваре будет отстаивать шеф для того, чтобы в дальнейшем избегать неправильных ходов не теми фигурами.

Вступительная часть совещания была завершена, и Стульчаков приступил к изложению своего взгляда на подготовку горящих документов. Все присутствовавшие ловили и записывали каждое слово стульчаковского монолога, развивавшегося по спирали и периодически проходящего через одни и те же ключевые точки, но каждый раз на новом более высоком уровне творческого экстаза, в который погружался полковник по мере уяснения путей решения поставленной задачи.

Потом они будут ходить к друг другу, сверять записи и приставать с вопросами: «Ты не знаешь, что тут имел в виду Унитаз?». Так ласково между собой величали в управлении полковника.

Когда Владимир после совещания подходил к своему кабинету, к нему обратился дежурный по отделу:

– Владимир Львович, вас просили перезвонить по этому телефону, – он передал Тряпину клочок бумаги.

Это был телефон Аркаши Делова, закадычного друга еще со школьных лет. Все хирело в военных учреждениях, по нынешним ценам очень мало платили и достаточно редко. Практически перестали выдавать обмундирование за исключением кальсон, носков и галстуков. Народ бежал на гражданку. Разваливалась мебель, компьютеры и оргтехнику чинили за свой счет. Мобильная связь и интернет только набирали обороты, а служебные телефоны с городскими номерами растащили по своим квартирам главные армейские трудяги из отделов транспортного, финансового, материально-технического обеспечения, наследники замполитов из службы работы с личным составом и представители прочих подразделений прямого подчинения, созданных вроде бы для обслуживания строевых офицеров, но занимавшихся в основном самообслуживанием. В результате в управлении почти не осталось прямых городских телефонов, и у Тряпина был аппарат с выходом через коммутатор. Это средство связи можно было безрезультатно насиловать часами, но сегодня Владимиру повезло, и он дозвонился до Аркадия всего за полчаса. Делов сказал, что есть дело, и предложил встретиться, как можно быстрее. Владимир согласился провести вместе с ним обеденный перерыв в «Макдональдсе» на Пушкинской площади.

Блокнот сидел за рулем серого «Сааба», припаркованного у сквера в районе Чистых прудов. На заднем сидении развалились два боевика: Баобаб и Пика. Телохранители увлеченно травили скабрезные байки на тему кто кого, как, где и сколько. Тетрадкина эта похабщина угнетала, он сокрушенно качал головой и неприязненно косился на Пику, который с восторгом живописал свои ночные подвиги:

– Я ее затрахал, она поймала обалденный кайф. Все время стонала и даже кричала.