– Что происходит? – в ужасе взвизгнула Яника. – Что со мной происходит?

Ее утягивало в Симплонский тоннель. Теперь только рука Лазаря сохраняла связь с реальностью; разожми он ее, и Яника могла никогда уже не вернуться. Для инициируемых новичков первое погружение в собственный инсон без подстраховки извне – неизменный риск не найти дорогу обратно. В реальности такие счастливчики впадают в сопор, из которого уже редко когда выбираются.

– Что это? – повторила девушка, слабея. – Что проис…

Закончить фразу не хватило сил. Зрачки закатились, глаза превратились в бельма, голова запрокинулась назад. Она стала заваливаться на спину и непременно упала бы со стула, если бы не рука Лазаря. Вовремя подоспевший Сенсор придержал за плечи уже бесчувственное тело.

– И как мне раскорячиться, когда отключишься ты? – донесся до уходящего сознания Лазаря приглушенный голос друга.

Проход через Симплонский тоннель не похож на побег из реальности. Скорее, реальность отступает, открывая другую, новую.

– Бросишь девку… подхватишь меня… – коснеющим языком ответил Лазарь, но так и не понял, где сказал это – наяву или уже нет. Симплонский тоннель закрылся с одной стороны, а на другой уже брезжил в серебристой арке отсвет нового мира.

Все та же кухня, но теперь без Сенса. Лазарь и Яника сидели за столом друг напротив друга. С лица девушки исчез страх, осталось лишь непонимание. В большом чисто вымытом окне за ее спиной трепетали зеленые кроны.

Лето.

Яника наклонилась вперед и вгляделась в лицо Лазаря, как в миниатюру Похитонова[9]. Казалось, она уже видела его раньше, но никак не могла вспомнить – когда и где.

– Ваня?.. – наконец спросила она, и кожу между бровей рассекла вертикальная складка.

– Нет, – качнул головой Лазарь, – ты знаешь меня под другим именем. Попытайся вспомнить.

Складка на лбу стала глубже.

– Я не могу вспомнить даже свое имя. Как меня зовут?

Этот вопрос она адресовала себе, а значит, и ответ должна была дать сама.

– Ты знаешь.

– Яника, – чуть подумав, сообщила она. – По-моему, так.

Лазарь кивнул.

– Звучит не без пафоса, но есть мнение, что здесь мы носим свои настоящие имена.

Когда он услышал об этом в первый раз, то подумал, что это – самый нелепый романтический бред со времен концовки Ромео и Джульетты.

– Ты – Иван Смерсонов, – неожиданно заявила Яника, ткнув в Лазаря пальцем.

Шаг назад. Процесс воссоединения внешнего и внутреннего «я» происходил не совсем в соответствии с представлениями Лазаря. Ему почему-то казалось, что это должно произойти мгновенно, как озарение.

– Только по паспорту, – нехотя признался он.

– А я Катя, – еще раз поднапрягшись, вспомнила Яника. – Исакова Екатерина Андреевна.

– Да, тебя так тоже раньше звали, – подтвердил Лазарь. Внешняя половина явно пересиливала внутреннюю, но он решил не торопить события. – Больше – нет.

– Я что, обязана сменить имя?

– Официально – нет. Неофициально – тоже. Конечно, если оно тебе не нравится, можешь оставить прежнее.

– Нет-нет, – девушка закачала головой, – новое мне очень нравится. Я-ни-ка, – по слогам повторила она.

– Они всем нравятся, – поморщился Лазарь. – Но когда остановит полицейский патруль, советую назваться обычным именем. И паспорт тоже на всякий случай не выкидывай.

– А как твое настоящее имя?

Процесс воссоединения должен проходить автономно. Лазарь попытался вспомнить свою инициацию и не смог. Впрочем, это было давно. К тому же память, как холодильник, – протухшие продукты там долго не хранятся.

– Постарайся вспомнить сама, – повторил он.

В поисках ответа Яника огляделась по сторонам. Взгляд остановился на окне, сквозь которое в кухню проникали прямые солнечные лучи, уже изрядно припекавшие. Подул резкий ветер, и кроны деревьев, похожие на кудрявые зеленые афро, приветственно закивали.