Наёмница закатила глаза.

– Если ты еще раз повторишь «дерево», я тебе язык вырву, – она прищурилась. – Вон там торгуют каким-то старьем. Среди него вполне могла затесаться карта.

Она потянула Вогта вперед, он потянул ее назад. Наёмница была полна решимости заставить его делать что положено и идти куда надо и рванула изо всех сил. Вогт удивительным образом не тронулся с места, а затем с бычьей мощью потащил ее за собой.

– Что за… – вытаращив глаза, пробормотала пораженная Наёмница и от очередного рывка едва не повалилась на Вогта. – Хватит! – закричала она.

Вогт оглянулся, вспомнив о ее существовании.

– Извини, – смутился он. – В этом городе ни цветов, ни травы, только грязь. Это единственное увиденное дерево за все это время. Я умираю от тоски.

Приблизившись к чахлому деревцу, он погладил изрезанный, истерзанный ствол.

Наёмница бросила равнодушный взгляд на дерево, а затем тоскливо уставилась в далекое небо, пытаясь отвлечься. Обломанные ветки напомнили ей сломанные кости, торчащие из прорванной кожи. Почему-то сегодня подобные воспоминания вызывали тошноту.

– Ему больно, – прошептал Вогт. – Как они могли так поступить с ним?

– Ты еще не понял, где оказался? – с презрением осведомилась Наёмница. – В этом мире если ты погладишь собаку, она укусит тебя. Ну или хотя бы зарычит.

– Ага, – задумчиво согласился Вогт. – Ты тоже.

Наёмница стиснула зубы.

– Мы пришли сюда за картой.

– Да, – Вогт в последний раз погладил дерево. – Идем.

Торговка пренебрежительно осмотрела их единственным глазом (второй был украшен синяком и безнадежно заплыл). Перед ней, разложенный прямо на земле, красовался ее товар: какие-то тряпки, битая посуда, потрепанная обувь – несомненно, раньше эта обувка принадлежала кому-то другому, кого сейчас и в живых нет.

– У вас есть карта? – вежливо спросил Вогт и на всякий случай пояснил: – Мира. Нам нужна карта мира.

– Валите отсюда, – ответила торговка.

– Это значит – нет? – уточнил Вогт.

– Валите отсюда, – повторила торговка.

– Это значит – нет? – спросил Вогт у Наёмницы.

– Это значит, что ты недоумок, – объяснила Наёмница, уводя его за руку.

– Нет, – убежденно возразил Вогт. – Если бы она хотела сказать, что я недоумок, она так бы и сказала, а она сказала – валите отсюда.

Они побродили еще немного. С остальными продавцами им повезло не больше – ни карты, ни элементарной вежливости. Вогт уже начал обиженно раздувать щеки, когда его отвлек громогласный вопль:

– РАССТУПИТЕСЬ! РАССТУПИТЕСЬ!

По улице катила телега, влекомая глубоко несчастной, безжалостно понукаемой лошаденкой. Лошадь! Глаза Вогта широко распахнулись, взлетели вверх пушистые ресницы. Прохожие вжимались в стены, высвобождая путь.

Наёмница оглядела стену позади нее. Та была художественно обмазана испражнениями – кто-то отлично провел время.

– Ну уж нет, – пробормотала Наёмница и, ухватив Вогта за руку, побежала с ним вдоль по улице, пока они не достигли узкого переулка, отделенного низким покосившимся заборчиком. Наёмница перемахнула через заборчик одним прыжком; Вогт, преодолев секундную нерешительность, неуклюже перелез. По переулку они вышли к крошечному, с платок, дворику между домами. Здесь были жухлая травка и маленькая, не выше Наёмницы, кривая яблонька – сплошь роскошества природы. В ожидании, пока Вогт закончит восторгаться, Наёмница сделала нудное лицо. В животе у нее протяжно заурчало, и она вздохнула:

– Есть хочется.

– Мне тоже, – согласился Вогт, устремляя в небо голодный взгляд – будто в надежде, что сверху на него рухнет пирог. Но если что и могло на него рухнуть, так только дождь, помои или птичий помет. – Возьмем где-нибудь?