– Ладно-ладно, лапочки, – согласилась она.

– И смотри без шуток. Под землей найдем.

– К-конечно, – с затаенной снисходительностью протянула Наёмница.

– Попадетесь без печати в облаву – вздернут.

– Конечно, – повторила Наёмница.

Она взяла Вогта за рукав и, словно ребенка, повела его по мостику к частоколу. Вогт, у которого глаза были на мокром месте, растерянно посмотрел в ров – там плавали отбросы, всякий мусор, какое-то тряпье. И он отвел взгляд.

Они нырнули в узкую улочку меж страшненьких тесных домиков, дошли до поворота налево, дошли до поворота направо, дошли до развилки и остановились.

– Ты чуть было все не испортил, – удивительно спокойно констатировала Наёмница. Поправив рубашку, она тряхнула головой, чтобы волосы снова упали на лицо. – Я уж было решила, что мы все слили, когда ты наконец сообразил подыграть мне.

Заговорив об этом, она пыталась отвлечься от того гаденького, жгучего чувства, все еще остающегося внутри.

– Они так грубо разговаривали с тобой, – выдавил Вогт. – Как они посмели? А ты помешала мне…

– Чему я помешала?

– Заставить их обращаться к тебе повежливее! – выпалил Вогт, покрываясь красными пятнами.

Наёмница фыркнула.

– Тебе же лучше, что не позволила. А то ел бы потом только жидкую пищу.

– Почему? – спросил Вогт, моргая. – Порой я вообще не понимаю, что ты говоришь и что делаешь. Меня очень огорчило все это, а ты вела себя так, словно ничего неприятного не происходит.

– Да ладно, – грубовато-бодро возразила Наёмница, пряча растерянность. Никого раньше не волновало, каким тоном с ней разговаривают, ничего из того, что с ней происходит.

Некоторые улицы были столь тесны, что им едва удавалось разминуться с прохожими. Ежедневно новые жители прибывали в город, ища в нем спасения от внешних опасностей, и, как могли, размещали свои домишки. Места становилось все меньше и меньше, домики, соответственно, тоже уменьшались. Старые здания выглядели относительно просторно, новые соревновались в сбережении пространства, но и их неизменно побеждали конурки, возведенные некоторое время спустя.

Повсюду более или менее ровным слоем лежали мусор, гниющие отбросы и испражнения собак, шныряющих по городу в диких количествах. Все это источало невероятнейшую вонь, безжалостно терзающую нежное обоняние Вогта и даже отнюдь не нежное обоняние Наёмницы, привыкшей вдыхать отнюдь не ароматы цветущих лугов. Вогт, вытаращенные глаза которого уже час не опускались в орбиты, постоянно поскальзывался, и Наёмнице приходилось его ловить.

– Эй, – не выдержала она. – Держись на ногах. Если упадешь в это дерьмо, я не буду тебя поднимать, потому что меня просто вырвет.

Ее настроение, приподнявшееся после успешного преодоления первых трудностей, стремительно падало. Сказывалась и гнетущая атмосфера города, и полное непонимание, зачем она здесь. Она планировала отделаться от монашка, нет? Пойти своей дорогой. Так почему она этого не сделала?

Вогт, ни на секунду не забывающий о цели визита, прилежно крутил головой. Регулярно попадались лавки, торгующие разложившимися овощами или мясом, усеянным мухами, но карт никто не предлагал. Впрочем, должна же отыскаться в целом городе хотя бы одна карта, а больше им и не нужно.

– Ужасно неуютно, – вздохнул он. – Бедные люди, как они здесь живут?

– Как крысы на помойке, – холодно ответила Наёмница. Ее глаза смотрели настороженно и пристально.

Где-то над головой Вогтоуса со стуком распахнулись ставни.

– Отойди! – вскрикнула Наёмница.

Вогт отпрыгнул – и вовремя, потому что толстая женщина выплеснула помои из окна на улицу, да с таким наплевательским видом, что не приходилось сомневаться: останься Вогт где стоял, все это вылили бы прямо ему на голову.