Иерусалим 2.0 Михаил Гинзбург

Ибо когда великое будет отнято, малое обретет вес свой, и корень горький станет дороже злата в глазах ищущих⁴.

Вселенная, как известно любому, кто хоть раз пытался собрать шкаф из IKEA или понять смысл налоговой декларации, обладает чувством юмора. Черным. Очень черным, как дыра, в которую иногда проваливаются целые звездные системы или здравый смысл политиков. Человечество, например, в редкий момент просветления договорилось о едином стандарте электрических розеток, что само по себе было чудом, сравнимым разве что с обнаружением разумной жизни в телерекламе. Отпраздновав это событие так, как умеет только человечество – то есть Третьей Мировой Войной, – оно эффективно превратило свою уютную голубую планету в облако очень горячей пыли с легким привкусом радиоактивного сожаления. Очень по-человечески. Типично, можно сказать.

К счастью, или, возможно, по привычке (ибо история этой конкретной части человечества – это, по сути, длинная череда поисков Земли Обетованной, перемежающихся строительством временных убежищ и спорами о том, кто съел последний кусочек мацы), удалось построить Ковчег. Не совсем тот, что с парами животных, но принцип похож. "Иерусалим 2.0" – исполинских размеров звездолет, чья форма, по слухам, была результатом компромисса между комитетами по аэродинамике, ритуальной эстетике и любителями утюгов, – стал новым, шумным, вечно ломающимся домом для выживших. Собранный из суперсплавов, нервных клеток инженеров, молитв и стратегических запасов синей изоленты марки "Машиах Фикс"⁵ (которая, по заверениям Отдела Технического Обслуживания и Каббалистического Ремонта, удерживала корабль от распада на атомы лучше любого силового поля), он плыл сквозь бархатную пустоту космоса. Пустоту, где звезды – это просто очень далекие и очень горячие штуки, а единственное развлечение – это слушать споры очередного комитета или ждать, когда сломается что-нибудь еще.

Жизнь на борту этого чуда техники и бюрократии была, мягко говоря, нескучной. Представьте себе нечто среднее между Бруклином, ешивой, научно-исследовательским институтом и огромным, слегка протекающим круизным лайнером, где капитан вечно не выспался. Коридоры пахли озоном после очередного короткого замыкания, вчерашним чолнтом⁶ и легким налетом экзистенциального отчаяния. Комитеты – о, эти комитеты! – вроде Подкомитета по Галахически Верной Траектории Выбрасывания Мусора или Комиссии по Борьбе с Антигравитационной Пылью⁷ (главный враг порядка после майора Эйтана Коэна) – управляли буквально всем, от расписания молитв до выбора цвета салфеток в столовой (спойлер: бежевый, всегда бежевый, после трех лет дебатов). Древние традиции отчаянно пытались ужиться с футуризмом: кошерные пищевые синтезаторы периодически устраивали забастовки⁸, требуя улучшения условий труда (или хотя бы новой прошивки); виртуальные миквы имитировали воду иерусалимских родников с точностью до ионов (иногда добавляя легкий привкус хлорки из системы жизнеобеспечения); а автоматические шофары⁹, призванные трубить по праздникам, нет-нет да и сбивались на блюзовые импровизации. Как сказано в Комментариях Раши к Исходному Коду¹⁰: "И вывел Он народ Свой из Дома Сбоев на Земле, дабы скитались они в Пустыне Сетевых Ошибок, питаясь манной цифровой и жалуясь на пинг".

И вот в этом организованном хаосе, в этом раю регламентов и традиций, случилась Катастрофа. Не астероид, не вторжение враждебных репликантов-антисемитов. Хуже. Закончился Синтетический Хрен "Шрай Мега-Ядрен 9000". Да, вы не ослышались. Хрен. Для цивилизации, чье кулинарное разнообразие сводилось к выбору между тремя видами безвкусной питательной пасты ("Радость Нутриентов", "Наслаждение Протеином" и "Бежевое Нечто с Витаминами"), потеря единственной острой, ядреной приправы, способной придать хоть какой-то вкус этому существованию, была равносильна потере последнего сезона любимого сериала – то есть, почти апокалипсису. Комитеты запаниковали (что, впрочем, было их перманентным состоянием, просто теперь они паниковали с привкусом горечи – и без хрена). Моральный дух экипажа упал ниже уровня плинтуса на палубе G. Запахло бунтом и гефилте фиш без хрена.

И сказал Он: встань и иди в землю, которую Я укажу тебе, хоть и туманны пути ее, и враг поджидает за поворотом туманности, и роуминг там – грабительский¹¹.

В центре этого вселенского горя (или, по крайней мере, горя районного масштаба, охватившего один отдельно взятый звездолет) оказался наш герой. Герой поневоле, конечно, как и большинство настоящих героев. Капитан Шломо Гольдштейн, сорока пяти лет от роду, обладатель слегка помятого вида, коллекции саркастических замечаний и должности командира этого плавучего недоразумения. Основная его работа заключалась в том, чтобы лавировать между требованиями двадцати трех комитетов, бороться с корабельной плесенью, которая, казалось, обладала собственным разумом и стратегическими планами, и изредка вспоминать, что он вообще-то капитан звездолета. Его хобби – футуристическая каббала, попытка найти божественное в блок-схемах и смысл жизни в системных логах – мало помогало в решении насущной хреновой проблемы. "Ой, вэй," – подумал Шломо, глядя на очередной отчет о запасах приправ, – "Дожили. Конец света пережили, а хрен нас добьет".

Совет Старейшин, проведя экстренное заседание (с чаем, разумеется, но без хрена, что добавляло трагизма), после долгих часов изучения "Цифрового Ветхого Завета" (огромной базы данных, содержащей все – от священных текстов до инструкций по эксплуатации кофеварки) извлек на свет божий древнее, пыльное и крайне сомнительное пророчество о мифической "Планете Гефилте"¹². Месте, где, по слухам, росли гигантские хреновые деревья, а в реках плавала уже готовая фаршированная рыба. «Планета Гефилте?!» – Шломо чуть не выронил кружку с остывшим синтетическим кофе (который и горячим-то был не ахти). – «Ави, ну это же кулинарный фольклор! Бабушкины сказки! Ее же не существует!» – возмущался он, связавшись со своим Первым Помощником, Ави Когеном, бывшим раввином, сохранившим невозмутимость даже после того, как провел три года в Комитете по Этике Искусственного Интеллекта. «Возможно, капитан, возможно», – Ави погладил свою аккуратную бороду, в которой поблескивали редкие серебряные нити (или это была антигравитационная пыль?). – «Но Комитет по Праздничным Застольям и Подкомитет по Моральному Духу настаивают. Говорят, народу нужна надежда. И хрен». Тут же в разговор вклинился майор Эйтан Коэн, военный консультант корабля и человек, который видел шпионский заговор даже в том, как закипает чайник. «Ловушка! Я вам говорю, это ловушка! Нас заманивают! Подсунут синтетический шпинат вместо хрена!» Шломо тяжело вздохнул. Опять выбирать между абсурдом и катастрофой. Классика жанра. «Ладно», – сдался он. – «Курс на Планету Гефилте. Название экспедиции – 'В Поисках Утраченного Хрена'. Эйтан, удвойте караул у складов с мацой. Ави, помолитесь. На всякий случай».

"Иерусалим 2.0", кряхтя всеми своими переборками, начал медленный, величественный разворот, устремляясь в Сектор 7-Хет-Далет – область космоса, известную своими живописными туманностями, похожими на пролитый борщ, и полным отсутствием каких-либо приличных кафе. И в ту же самую минуту, словно по сценарию плохого космического ситкома, консоль Шломо издала тихий, но крайне раздражающий звук. На экране появилось сообщение: «Внимание! Обнаружена попытка несанкционированного доступа к системе климат-контроля камбуза №5 (секция замороженных куриных окорочков). Источник: неустановленное устройство, использующее ОС Windows 98. Рекомендуемое действие: 1. Игнорировать. 2. Надеяться на лучшее. 3. Выпить еще кофе?». Поиски начались весело.

И воззвал муж к Небесам, вопрошая о тайнах Великих, но голос свыше ответил: 'Сначала прочисти трубу засорившуюся, ибо из малого строится путь к великому, особенно если это труба от унитаза'¹³.

Есть моменты, когда даже капитану огромного звездолета, несущего на борту остатки цивилизации, удается урвать минуту покоя. Ну, или почти покоя. Капитанская каюта Шломо была его личной берлогой, его крепостью тишины посреди вечного корабельного гвалта. Иллюминатор во всю стену открывал вид, от которого у любого нормального человека должно было бы захватить дух: бездонная чернота, пронзенная мириадами звезд, похожих на рассыпанную бриллиантовую пыль; далекие туманности, переливающиеся цветами, для которых в человеческих языках просто не существовало названий; полное, абсолютное, космическое величие. Идеальное место для размышлений о высоком.