Поморщилась, едва не расплескав кофе из чашки. Это просто моё дурацкое воображение. В конце концов, в субботу у него был неофициальный вид, и цветов он не покупал, как ни бронировал и ресторанов. Высадила его я у офисов, где мы никогда раньше не бывали.

Кто станет делать предложение руки и сердца в такой обстановке?

А всё воскресенье мы провели в пределах его квартиры. Не по телефону же, в конце концов, такие вопросы решаются. Может, он просто устал от любовниц?

А кольцо?

Я поставила чашку на стол и, прикрыв глаза, глубоко вдохнула, пытаясь перестроиться. Голова слишком забита Поклонским. Слишком острый осколок поселился внутри, чтобы не обращать внимания на боль, сравнимую с движением скальпеля хирурга, неаккуратно распарывающего грудную клетку пациента. Слишком много «слишком» для последней недели.

Поклонский вошёл на кухню, сел за стол и, глядя в планшет, принялся пить кофе, не замечая моего присутствия. Я же поймала звенящую пустоту в голове, когда выхватила взглядом твёрдую линию мужских губ.

Ты ненормальная, Вавилова! Идиотка! Как можно испытывать хоть крупицу чувств к этой чугунной статуе?

— Забронируй столик в ресторане сегодня на семь вечера, — раздалось внезапно.

— Конечно, Сергей Андреевич. Встреча официальная?

— Нет, — ответил он, не отрывая взгляда от планшета. Хлебнул жженной жидкости из своей чашки и добавил: — Ты не идёшь.

Проклятый осколок в груди рывком провернулся, отчего я почти почувствовала вкус крови на языке. Почему так больно?

— Поняла, — ответила с вежливой улыбкой.

Хорошо, что он не взглянул на меня. Думаю, в этот момент по моему лицу можно было прочитать, что вежливости там ни на йоту.

Через пятнадцать минут, когда мы уже покинули его квартиру и ехали в машине, Поклонский внезапно нахмурился, глядя на меня. Естественно, я уже держала лицо и ничего не могло выдать моего истинного внутреннего состояния.

— Что-то не так? — спросила спокойно. — Вы выглядите обеспокоенным.

Босс прищурился на миг, а потом отвернулся к окну, оставив вопрос без ответа.

Этот взгляд я ловила на себе в течение всего дня. Краткий, хмурый, странный. Будто какая-то мысль касательно меня не позволяла шефу переключиться. И это, прямо скажем, настораживало. В конце концов, мне немножко осталось до конца! Совсем чуть-чуть, и я знать забуду весь этот холдинг и его владельца!

Ближе к обеду, у архива, когда я, уже набегавшись по всему зданию, мысленно стаскивала себя проклятые туфли, меня настиг Карпов. Схватил под ручку и, не обращая внимания на мой тоскливый взгляд, брошенный на заветную дверь, повёл прочь.

— Мариша, ты должна со мной пообедать.

«Кому должна, я всем прощаю» — хотелось ответить, но кому, как не Карпову, известно, что это далеко не так.

— А может, в другой раз? — спросила с надеждой. — Я правда-правда внесу вас в расписание, Никита Михайлович.

Карпов усмехнулся и тряхнул головой, не сбавляя шага.

— Ты должна мне кое-что рассказать касательно Серёги, Мариш. Сама знаешь, тут без вариантов. Тем более что завтра вы отбываете в командировку.

И вспомнив, что у меня ещё даже вещи не собраны, я едва не расхныкалась.

Столик в местном ресторане был забронирован Карповым заранее, что не удивляло. На такой должности нереспектабельно стоять на входе в час пик и ждать своей очереди.

Не спросив моего мнения, Карпов заказал нам обоим стейк из говядины, салат с рукколой и виноградный сок. Мой полный разочарования взгляд проигнорировал, принимаясь за еду.

— Итак, Мариша. Что у вас случилось в период болезни Серёги, что он ведёт себя сейчас, как голодный лев в клетке?

Сравнение, надо сказать, такое себе. Поведением Поклонский напоминает скорее ленивца. Видимых причин бояться нет, но эта зверюга в любой момент может оттяпать от тебя кусочек тебя же и даже не поморщиться.