— Ну-у-у, — протянула я, быстро перебирая в памяти все события. — Вроде ничего такого.

— Вроде? — не поверил Карпов. — Когда ты говоришь «вроде», обычно это означает, что было овердофига серьёзных моментов, о которых следовало бы рассказать.

Я поджала губы, припоминая последний разговор.

— Никита Михайлович, я понимаю, что вы лучший друг Сергея Андреевича и хотите как лучше, но позвольте заметить, что сам Сергей Андреевич радовать вас информацией не спешит, а значит…

— А значит, порадовать ею меня поспешишь ты, Мариша, — перебил Карпов и широко улыбнулся. — Давай минуем стадию твоей обиды, моего давления, признания поражения с твоей стороны и сразу перейдём к сливу информации, рыбка моя зубастая.

Иногда, особенно вот в такие моменты, мне хочется ему врезать. Желательно — хрустальным кувшином с соком, что так маняще сверкает в свете дневных ламп. Он словно шепчет: «Ну давай, возьми меня и… вмажь сволочи красноречивой».

— Ты невыносим! — фыркнула я.

— Прости, это говоришь мне ты? — рассмеялся он. — Учитывая, чья ты помощница уже восемь лет, мне трудно принять твои слова за истину. — Карпов перевёл дыхание, видя, что мне совсем не смешно, отпил из бокала сок и, поправив галстук, снова взял вилку. — Ладно, давай мир.

— Я с тобой не ругалась. Просто ты вечно выводишь меня из себя своей гиперопекой. Он не маленький мальчик и вполне способен сам разобраться со своими проблемами.

Карпов ответил не сразу. Насмешливо смотрел и, видимо, размышлял о чём-то.

— Я уже говорил, что у него было очень непростое детство.

Говорил. Вот именно этими двумя словами и говорил, не вдаваясь в подробности.

— Пока ты нежилась в материнской любви и ласке, он пребывал в аду. В том аду, когда мать ненавидит собственное дитя только за то, что его отец неправильно поступает по отношению к ней.

Я замерла, сжав стакан. Сердце вмиг прыгнуло в горло и застучало там барабанной дробью.

— Только не кидайся его утешать, ладно? — усмехнулся Никита. — Есть вероятность, что зашедшего ко льву в клетку, чтобы того приласкать, вытаскивать будут по кускам.

Сглотнув, я попыталась перевести дух.

— Он поэтому такой?..

— Закрытый? Тиран? Перфекционист? Я знаю его таким со школы, акула моя ненаглядная.

Я внимательно посмотрела мужчине в глаза. Мне казалось, что они хоть и лучшие друзья, но не настолько давно друг друга знают. Карпов впервые ведёт со мной столь откровенную беседу. Обычно, если требовалось как-то угомонить шефа, он расспрашивал что и как, но никогда ничего не рассказывал о них самих.

— Я не знала, — ответила, поднимая стакан с соком.

— Я не видел смысла обсуждать подобное.

Я вскинула бровь:

— А разве сейчас что-то изменилось?

Он усмехнулся, сунул кусочек стейка в рот и откинулся на спинку стула, как сытый кот после последнего в жизни обеда. Но так только казалось.

— Ты же и сама прекрасно всё видишь, иначе не стала бы гоняться за мной по всему офису на прошлой неделе. Расскажи мне, что случилось, Мариша. Я попытаюсь его образумить, иначе тебе с ним несладко придётся в Ялте. — Никита кивнул мне и задал вопрос, от которого я оторопела: — Это он тебя так приложил?

Я ведь совершенно забыла про ссадину на губе. И как вообще можно подумать, что босс распускает руки? Нет, он, конечно, может позволить себе что-то безобидное, как у Светы дома, но чтобы рукоприкладство?

— Не он.

Поджала губы, размышляя над ситуацией в целом. Карпов, конечно, тот ещё раздолбай, но Поклонского в чувство приводить умеет, а мне это крайне важно для спокойствия в командировке.

Выдохнула и начала, как мне показалось, с главного:

— В пятницу одна из его девочек закатила мне сцену ревности у него под окнами и полезла в драку, когда Поклонский отправил её домой за опоздание. Меня отчитал, но других не вызывал. Причём воскресную тоже отменил.