В дальнем углу, стараясь не привлекать к себе внимания, сидел канцлер Будраш и с безучастным видом запивал вином жареного ягнёнка. Гвардеец, посланный им проследить за конокрадом, доложил, что искомый объект осел в трактире, пользующемся дурной репутацией, ибо гостеприимно распахивает двери для всякого сброда, а также лихого люда, предпочитающего заключать сомнительные сделки и проигрывать кровно нажитые. Кроме того, наблюдаемый имеет хорошо подвешенный язык, изъясняется грамотно, если не сказать изысканно, и что немаловажно, обожает азартные игры, так как тут же подсел к играющим, поставив на кон довольно приличную сумму, стало быть, с деньгами расстаётся легко, что не может не вызывать определённую настороженность…

– Рискну предположить, человек сей может иметь авторитет среди воровского мира, – подвёл черту гвардеец и, вытянувшись во фрунт, подчёркнуто щёлкнул каблуками, давая понять, что сведения на этом исчерпаны.

Столь живописный портрет заинтриговал тайного советника, решившего лично взглянуть на экстравагантную персону, дабы утвердиться в главном: подвела его чуйка или нет?

Тем временем, очередной разоритель семейного бюджета, расставшись с крупной суммой, покидал карточное ристалище под улюлюкание и аплодисменты. И все готовы были поздравить конокрада с триумфальной победой, а то, пожалуй, и в друзья набиться, дабы на халяву влить в себя горячительное, ибо победитель, отхватив приличный куш, впоследствии щедро проставлялся, так что везунчики кивали со знанием дела: широкой души человек!

Едва Халвус сгрёб выигрыш в кошель, как перед ним опустились кружка с пивом и тарелка с закусками. Однако, не успел он сделать глоток и сказать заветное: «Угощаю!», – как напротив него за стол грузно шлёпнулся очередной ловец удачи – Никитич. Швырнув в центр стола мешок с деньгами, он заявил:

– Играю на всё!

Оценив увесистый кошель, кто-то даже присвистнул, а таверна вновь притихла, предвкушая продолжение битвы.

Халвус отставил кружку в сторону, оценивающе взглянул на транжиру, кинул взгляд на свои барыши и понял, что несколько уступает в бюджете. На это Никитич улыбнулся и подзадорил:

– Ну, как, сравняешь? Есть деньги-то? А то могу одолжить…

На что конокрад лишь таинственно улыбнулся:

– Ставлю свою лошадь…

– Лошадь? – нахмурился наглец. – Обычно я играю на живые деньги.

– Тогда игры не будет… – Халвус поднялся из-за стола, чтобы пересесть и спокойно отужинать, но Никитич остановил его вопросом:

– Полагаешь, она, действительно, стоит денег? А то, может, и нет лошадёнки-то?

– А ты во двор прогуляйся и увидишь… Былой масти. Она там одна такая.

Катала подал знак товарищу, который тут же изобразил озабоченный вид, кивнул для солидности и метнулся к выходу, а возвернувшись, заявил утвердительно:

– Есть коняга. Масть белая… Хороших денег стоит.

Никитич выдержал вопросительную паузу, не сводя глаз с Халвуса, который, помедлив чуток, кивнул, принимая вызов.

– Кто сдаёт? – деловито осведомился катала.

Халвус вежливо развёл руками, приглашая соперника поступать на своё смотрение. Тогда Никитич отточенным движением сгрёб карты. Пальцы со знанием дела стали вертеть, кидать и перекидывать колоду то так, то эдак, что вызвало искреннее восхищение одних, крайнее любопытство других, однако, полую невозмутимость самого похитителя лошади белой масти. Пассы с картами могли смутить новичка, но не его, способного пустить пыль в глаза не менее эффектно.

Наконец, карты были розданы. Началась игра. Когда же в дело пошли козыри, Халвус внезапно схватил Никитича за рукав одной рукой, а другой жёстко прижал к столу его самодовольную физиономию, затем под разочарованное «У-у!», вынул из рукава толстяка пикового туза и показал его присутствующим.