14 марта 1938 г.

Созвала собрание. Текст передовицы зачитали громко, чтобы всех ознакомить с содержанием постановления суда, обсудили. Вспомогательный персонал и врачи выразили своё возмущение по поводу злодеяний «правотроцкистского блока»: смерть предателям!

11 июля 1938 г.

Только родные могут обидеть,

Только близкие могут предать.

11 августа 1938 г.

Утром проснулась, как обычно в 6 часов. Обычный будний день, четверг. Любочка и Петя ещё спали. В 7 часов проснулся Петя. И начались приятные неожиданности! Постучались в дверь, Петя сам поспешил открывать, в комнату вернулся с букетом гвоздик и коробочкой с алым бантом. Подошёл, поцеловал, поздравил с днём рожденья, сказал, что после работы встретит меня, и что заказал столик в «Арагви». Вот так чудесно начался этот мой день рожденья. Он также чудесно и закончился. Вечером за мной приехал Петя, мы вкусно пообедали в этом новом милом грузинском ресторане: под грузинскую музыку и песнопения ели наивкуснейший грузинский шашлык, пили моё любимое вино «Киндзмараули». На десерт нам подали грузинские ореховые сладости и сладкий красный виноград. А потом на сервировочном столике прикатили торт с цветком, выложенным из клубники, в серединке которого стояла золотистая коробочка. Это был Петин подарок − кольцо, которое Петя одел мне на палец под грузинскую народную песню о пылкой любви. В самом конце подошёл к нашему столику директор − «божественный Лонгиноз», поздравил нас с нашим семейным праздником и положил на столик коробку с пахлавой со словами: «А это для Вашей дочки». Вот такой получился сказочный день.

24 сентября 1938 г.

Вечером приходил Митя, рассказал, что его приняли на работу в газету «Красная звезда». Митя окончил факультет журналистики и до этого работал в заводской газете. Петя обрадовался за брата, не шутка ― «корреспондент «Красной звезды»! А Любочка спросила: «Это газета той звезды, которая на Спасской башне?» Петя улыбнулся: «И у тебя на значке почти такая же, но маленькая».

7 марта 1939 г.

Митя с Марьяшей поехали отдыхать в Ялту на две недели. Митю наградили путёвкой за его репортажи из Испании. Он скрыл от всех, что с ноября по декабрь 1938 года был там в командировке. Сказал, что раньше нельзя было разглашать.

27 мая 1939 г.

К обеду пришёл Митя. Они долго и громко разговаривали с Петей в кабинете. Потом Митя ушёл, а Петя выкурил подряд несколько папирос и долго не садился за стол. Мне пришлось дважды согревать суп. Когда я спросила, что случилось, Петя ответил: «Митя разводится с Марьяшей». Я не могла представить, что это серьёзно. Они всегда были такой любящей парой. Я воскликнула: «Поостынет, к жене и сыновьям вернётся, он их так любит!». А Петя объяснил мне, что ещё осенью прошлого года Митя познакомился с другой женщиной, и теперь та ждёт от него ребёнка.

2 июня 1939 г.

Приходила Марьяша с сыновьями. Плакала. Дети напуганы. Один сын за её юбку держится, второй у неё на руках сидит. Сказала, что уедет на родину, к своей матери, не справляется одна с детьми. Там на работу устроится, редактор местной газеты обещал взять её на должность репортёра, а за мальчиками её мать присмотрит. Вечером я серьёзно с Петей поговорила, сказала, чтобы ноги Мити больше не было в нашем доме. Как можно при живой жене новую завести и малых детей оставить без отца, словно сироток! Хоть и атеистка я, но всё равно уверена, что это большой грех.

5 июня 1939 г.

Петю забрали третьего днём после двух. Пришли на работу трое в штатском, вошли к Пете в кабинет без доклада, побыли там минут пять и увели Петю. А вечером у нас был обыск. Увезли большую часть Петиной библиотеки и всё, что уместилось в грузовик. Мне сказали, чтобы пришла утром давать показания. Утром я пошла. А следователь положил передо мной на стол лист бумаги и сказал: «Пиши». Я спросила, что писать. «Отказ от мужа-троцкиста». Когда я не согласилась, следователь вызвал ещё двух товарищей. Старший из них снова потребовал, чтобы я от Пети отказалась. Но я ответила: «Мой муж не троцкист, никогда им не был. Он всегда был честным и преданным большевиком». Несколько раз они требовали, чтобы я отказалась от Пети. Потом старшему, похоже, это надоело, и он сказал: «Тогда клади партбилет на стол». Я такого не ожидала, сначала растерялась. Но когда он снова повторил, я ответила: «Не вы мне партбилет давали, не вам и отбирать». Он покраснел, и глаза его налились кровью. Я уже мысленно прощалась с Любочкой, но он привстал на своём месте, опёрся кулаками обеих рук о стол, сказал: «Идите, понадобитесь, вызовем». Не помню, как дошла до дому. Только ради Любочки, которую помощница привела из школы, я заставила себя встать со стула. Завтра попробую узнать, где Петя.