Ветер безжалостно хлещет Моргану по лицу. И тем всё труднее удерживать в руках штурвал, не видя, куда несётся их корабль и как далеко они от скал. Но кто-то должен взобраться на мачту и посмотреть, что впереди.

– Колман, пригляди! – капитан подзывает к штурвалу квартирмейстера, а сама, хватаясь за всё, что не попадя, лишь бы удержаться на ногах, бросается вниз.

***

Лорд Кеннет постукивает пальцами по краю стола, чуть стискивая перо. Кончиком языка он ведёт по пересохшим губам, пытаясь сосредоточиться. Не унимающаяся штормовая качка уже добрых два часа не даёт ему спокойно закончить проверку сальдовой ведомости. Цифры пляшут не то от бликующей лампы, не то от того, что голова лорда идёт кругом.

Дисциплинированность, усидчивость, терпеливость и дотошность – одни из лучших качеств лорда Кеннета. Хотя, правильнее сказать, что лучшими он считает в себе все качества. Даже те, о которых его мать родная постыдилась бы говорить. А уж особенно те.

Но проклятые закорючки на желтоватой бумаге даже при всей его дисциплинированности и внимательности никак не хотят складываться в понимаемые или хотя читабельные цифры, поэтому лорд Кеннет недовольно захлопывает учётную книгу, отодвигает кресло от стола и поднимается на ноги, вынужденный в тоже мгновение найти хоть какую-то опору.

Он не любит море. Как бы часто ему не приходилось ступать на палубу корабля, к постоянному болтанию, подобно пьяной воши, привыкнуть лорд не может. То ли дело в подобную погоду сидеть за столом в кабинете в поместье, звонить в колокольчик, чтобы подали чаю, да заполнять бумаги с отчётностью кривыми буквами. Почерк – единственное, что сам Бентлей не смог в себе исправить с годами. Искусство ровно выводить буквы неподвластно ни пытливому уму, ни усидчивости, даже старательность в данном вопросе давно капитулировала и признала – идеально ровной у лорда Кеннета выходит только его подпись.

Кеннет опирается на спинку кресла, затем на стол и так медленным шагом добирается до небольшого резного комода. Перенести шторма на суши в разы проще, чем в море. Бентлея неприятно мутит, и поздний ужин грозится в любой момент покинуть содержимое желудка. Вряд ли у него получится сейчас уснуть, но стоит попробовать хотя бы прилечь. Однажды капитан Годфри посоветовал ему в сильный шторм подкладывать под матрас небольшие поленья, чтобы не сильно укачивало. Он послушался, но легче ему, к сожалению, не стало. Впрочем, как и нынче не легче от мыслей о Годфри и воспоминаний, отнюдь, не о первом его дне на флоте, но всё же о первом достаточно крупном плаванье жизни.

Задачей Галеона «Стремительный», первого корабля, на котором служил Кеннет, всегда было патрулирование небольших островов в нескольких сотнях миль от крупной колонии Британской Империи Гибралтары. Тогда он только вступил в Ост-Индскую Торговую       Компанию в возрасте восемнадцати лет, но уже несколько лет как служил в британском флоте под началом Годфри и смог дослужиться от обычного юнги, драящего палубу, до лейтенанта Британского Флота, ведомый желанием дослужиться до высокого чина, дабы показать своему отцу, что чего-то стоит.

Кеннет стоял на мостике, рядом с капитаном Годфри, с которым познакомился еще в самом начале своей карьеры. Это был один из немногих людей, кто поистине верил в юнца Кеннета, верил, что тот добьется желаемого. Наверное, именно поэтому рекомендательные письма помогли Бентлею дослужиться до лейтенанта в кратчайшие сроки.

– Я до сих пор не могу взять в толк, мистер Кеннет, почему же вы решили отправиться с нами?

Обратился Годфри к своему бывшему подчиненному, облокотившемуся на резной, украшенный позолотой, заборчик на мостике. Бентлей еще не совсем привык к тому, что он выше своего капитана по рангу, что, признаться, часто вызывало непонимание со стороны офицеров «Стремительного».