Вообще, это всегда интересно – представлять, что там произошло на самом деле, заполнять пустоты, угадывать мотивы и чувства, стоящие за действиями и словами, и пытаться заглянуть в жизнь другого человека. Но, как и в случае с Никодимом, Иисус не выказывает ни малейшего интереса к этой игре, да и Иоанна тоже не интересуют мотивы самарянки. Он принимает женщину и её слова как есть, без вопросов. Мы понимаем, что, как и в эпизоде с Никодимом, главное действующее лицо здесь не женщина, а Иисус.

Теперь, когда разговор уже начался, Иисус вдруг начинает говорить загадками: «Если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую» (4:10). Вскоре становится ясно, что Он использует слово «вода» в переносном смысле – точно так же, как «ветер» в беседе с Никодимом. Если вначале «вода» означала воду, которую можно достать из колодца ведром, то теперь имеется в виду нечто совершенно иное, нечто внутреннее: «источник воды, текущей в жизнь вечную» (4:14). А затем к ней добавляется метафора, которую мы уже слышали в разговоре с Никодимом: «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (4:24).

Здесь в слове «дух» физическое ощущение дыхания и ветра снова соединяется с природой Бога и тем, как Он действует. Именно в тот момент, когда разговор, как кажется, вот-вот скатится к спору о том, где правильнее поклоняться Богу, слова Иисуса вдруг создают новую реальность, в центре которой оказывается Бог.

И женщина это понимает. Она проводит параллель между тем, что знает о Мессии, и тем, что говорит ей Иисус, кто Он для неё. И тут же начинает в Него верить.

Важно отметить, что в обеих этих историях (которые св. Иоанн явно не случайно ставит рядом) в центре действия оказывается Божий Дух: жизнь и реальность Бога, созидающее Божье присутствие, Его дыхание, наполняющее нашу жизнь, как когда-то оно наполнило Адама, – то самое дыхание, дающее нам жизнь, которую не даст и не объяснит никакая биология.

Между этими эпизодами есть ещё одна параллель: они настоятельно подчёркивают доступность Божьего Духа для всех. К сожалению, современное употребление слова «духовность» нередко имеет оттенок некой элитарности, ощущение того, что она доступна лишь немногим избранным. Но в этих двух историях нет ни малейшего намёка на что-то подобное. Боговдохновенная жизнь предлагается всем и доступна самым разным людям. Бог зовёт нас в жизнь. Без каких-либо предварительных условий – и точка.

Всеобъемлющая щедрость этого приглашения-призыва видна, прежде всего, в самом выборе слов. Метафоры, которые использует Иисус, доступны абсолютно всем; они понятны без словаря и взяты из повседневной жизни. С Никодимом Он говорит о рождении, с самарянкой – о воде. Все мы непосредственно знакомы и с тем и с другим и без дополнительных пояснений прекрасно знаем, о чём идёт речь. Все мы знаем, что такое рождение: мы живы, а значит, когда-то родились на свет. Все мы знаем, что такое вода: мы несколько раз в день используем её для питья, для умывания и так далее. Общая для обеих историй метафора ветра/дыхания тоже всем понятна. Все мы знаем, что такое ветер/дыхание: подуйте на свою ладонь, сделайте глубокий вдох и посмотрите, как колышутся на ветру листья.

Но есть тут и кое-какие дополнительные моменты.

Первая история – о мужчине; вторая – о женщине. В христианской жизни нет места гендерному неравенству.

Первая история разворачивается в большом городе, центре светской культуры, науки и моды; вторая – на окраине провинциального городка. Так что география тоже никак не влияет ни на способность воспринять Божью истину и жизнь, ни на глубину этого восприятия.