Его визави, невысокая, миловидная, моложавая, вполне довольная собой Валечка, когда-то в молодости разбивала чьи-то сердца. Состарившись, она открыла в себе непереносимую страсть к стяжательству и мнимому почету. Ее критериями были богатство и социальный статус.

Валентина Николаевна с интересом разглядывала сыночка бывшей подруги. Она смотрела на него с интересом, с которым стареющие женщины смотрят на юношей, одновременно сравнивая его со своим собственным исчадием. Поняв, что свой, бывший наркоман, находящийся на лечении, проигрывает от сравнения с чужим, она тут же утешила себя тем, что ее старшая дочь от сравнения выигрывает.  Работа в регистрационной палате, была удобной платформой для будущего карьерного прыжка, а сейчас приносила достаток, пока в виде мелких взяток. А что, сейчас все так живут!  Валентину Николаевну смущал вопрос, почему бывшая подруга Галька, которая обладала не меньшими связями, чем она, не устроила сынка в какую-нибудь блатную контору, а сует его на одну из низших, малооплачиваемых должностей. Но Галька всегда была с причудами. Чего стоило ее позволение сыну поступить на этот «физтех». Вот результат. Не смог найти работу! Кому сейчас нужны ученые? Стреляются, или бегут заграницу. Единственная извилина, которой обладала Валечка, тут же отнесла этот факт в большой раздел явлений с заголовком «Блажь», куда отправлялись все людские поступки, которых она не понимала. Социум, как и вселенная, частью которой он (социум) был, был для Валечки предельно прост. Она цинично считала себя счастливой и покровительственно относилась к молодым неопытным.

– Что окончил?

– Московский физико-технический институт.

– Специальность?

– Физик.

Валентина Николаевна наморщила свой и без того сморщенный лоб.

– Нам прислали компьютер. Разберешься?

– Попытаюсь.

–Тогда пиши заявление о приеме на работу на должность техника.  Трудовая книжка есть?

– Как это ни странно, да. Хотя я ни дня не работал по специальности, но трудовой стаж в размере двух месяцев у меня есть.

– И где же ты работал?

– Разнорабочим на стройке, – и, видя удивление, на которое рассчитывал, Иван добавил, – в студенческом отряде.

Ему удалось вызвать улыбку. Он, не сознавал, что был довольно приятным в общении молодым человеком.  Шутил он, всегда, над самим собой, не задевая чужого самолюбия. К людям он был равнодушен, и это принималось за вежливое участие. Многие в беседе с ним откровенничали, охотно говорили по душам, сообщая о себе вещи, о которых не догадывались их близкие.

Так и сейчас. Валентине Николаевне, которой было скучно на работе, и которая обычно заполняла эту скуку сплетнями и интригами, захотелось поговорить. Она рассказала Ванечке о том, что она помнит его умненьким светловолосым мальчиком, с точеным личиком. О том, что ее муж и отец Ванечки работали вместе инструкторами в райкоме партии, несколько лет сидели в одном кабинете и даже дружили.  Стала расспрашивать Ивана, где он был, чем занимался. Иван честно рассказал ей всю эпопею своего отсутствия в городе.  Ему казалось, что он не был здесь целую вечность. Хотя, он должен признать, город изменился мало. Знакомые и друзья детства только куда-то подевались.

– А у меня как раз работает твоя знакомая. Ты точно должен был ее знать, – с энтузиазмом прервала его Валентина Николаевна, – Теперь у нее фамилия мужа, а до замужества она была, кажется, Семеновой.

– Наташа? – спросил Иван.

– Да, Наталья Михайловна. Теперь она Минаева, их ребенку 5 лет.

– Мы учились в одном классе.

– Вот и прекрасно. Как минимум один знакомый человек на новом месте. Легко будет вливаться в коллектив. Она сидит в кабинете 15 на первом этаже. У тебя будет кабинет 32 на третьем. Пиши заявление и отправляйся к завхозу за ключами и компьютером.