Заметила, что и он обращает на меня внимание, я же со своей угловатостью все стараюсь исчезнуть и заняться любым делом, только бы не попасться ему на глаза. Но покоя на душе не было. Павлик выписался после поправки в свою часть, а не прошло и двух дней, как получаю от него письмо. И не какое-нибудь, а письмо, которое впервые написал человек, милый моему сердцу. Во время очередного дежурства писала и я первое в своей жизни письмо. Писала и рвала, снова и снова. Химрота всегда стояла недалеко от медсанбата, и Павлик мог приехать, но встречи были короткие, да и девочки боялись встречаться с ребятами, чтобы нас не ругали.

Однажды вечером у нас проходило комсомольское собрание, оно затянулось, а потом мне сказали, что приходил Павлик, ждал меня, много курил, был очень взволнован. А где-то около полуночи к нам стали поступать большие партии раненых, в основном, разведчики и с химроты. Я мыла руки, когда ко мне подошел ординарец Павлика, очень встревоженный, и вымолвил сухими губами: «Погиб капитан…» Я сразу не поняла, о ком идет речь или просто не хотела верить, потом что-то сковало все движения, слезы, как туман. Какое-то время еще делала перевязки, просто по инерции двигалась, ничего не видя. Доктор Комоцкий, заметив это, отправил меня отдыхать, но я продолжала работать, так было легче. До рассвета обработали всех раненых, потом пошла – и ничего перед собой не вижу, проклинала в душе и Гитлера. и войну… Пока мы стояли в этой деревне, каждый день бегала к Павлику на могилу.

Вот так в годы войны мы любили и теряли любимых.

Мы привыкли к будничной суете площади М. Горького, но 9 мая и она, и улица Свердлова преобразились и на целый день стали праздничными. Около 9 часов утра на площади М. Горького стали собираться горьковчане. Повсюду – улыбки, объятия, рукопожатия, блеск орденов и медалей.

Фронтовики с боевыми наградами на парадных костюмах. Им сегодня – особое внимание.

А. И. ГУРЬЯНОВ: – Начинал в 201-й воздушно-десантной бригаде имени Кирова, потом во 2-й маневренной воздушно-десантной бригаде. В армии я начал служить еще в 1939 году. Командовал взводом, ротой. Воевал под Старой Руссой и на Северном Кавказе. Двадцать пять прыжков с парашютом, приходилось прыгать и ночью. Один раз меня товарищи восемь суток тащили через линию фронта. Все было на войне, и очень тяжело всегда, и друзей многих похоронил. Поэтому дороже праздника Победы для меня нет.

На груди у Т. И. Косенкова – три ордена Отечественной войны, два – Красной Звезды, знак ветерана КПСС.

– Начал войну на Северном Кавказе, – рассказывает он, – участвовал в боях за Новороссийск, а закончил – в Берлине.

Артиллерист. А В. Д. Шалыгин начал войну в 42-м, под Волоколамском, комиссаром артиллерийского полка, закончил – в Кенигсберге. В. Н. Шабельник – тоже артиллерист, командир взвода артразведки. Начал с Белгорода в 43-м, а закончил под Прагой, и не 9 мая, а 12-го – добивали остатки несдавшихся частей гитлеровцев.

– Сколько товарищей похоронил… – говорит он. – Особенно хорошо помню нашего разведчика Ильченко, в Польше погиб.

В разное время и на разных фронтах воевали наши земляки. Артиллеристы и моряки, связисты и пехотинцы, труженики тыла и просто дети войны. Каждому есть вспомнить, рассказать. Кто-то воевал год, кто всего несколько месяцев.

– Мне было три года когда отец пришел с войны, – рассказывает председатель областного Совета, первый секретарь обкома КПСС Г. М. Ходырев, – но радость тех минут помню до сих лор. Отец был артиллеристом, начал войну на западной границе, кончил в Берлине, День Победы – это праздник всенародный, и нам надо беречь наши традиции, никогда не забывать, что Победа – это не только великая радость, но и великая печаль о погибших наших воинах, советских людях. Никогда не надо забывать, чего стоила нам война. Нужно помнить и гордиться тем вкладом, который внесли в Победу горьковчане. И о ветеранах: надо думать и думать, чтобы как можно больше нам для них сделать, особенно сейчас.