– Хюррем-хатун, – произнес он. – Прошу следовать за мной.

Сердце Хюррем подпрыгнуло к горлу. Вот оно. Наступило. Она встала, стараясь, чтобы ноги не дрожали. Девушки смотрели на нее – одни с ужасом, другие с застывшей завистью. Гюльнихаль, сидевшая на соседней койке, схватила ее за руку, глаза ее были полны слез.

– Хюррем… – прошептала она.

Хюррем сжала ее руку в ответ – короткий, прощальный жест – и последовала за евнухом.

Ее отвели в отдельное помещение, похожее на баню. Там уже ждали несколько служанок и пожилая калфа, более высокого ранга, чем Азизе. Это были женщины, специально обученные готовить наложниц для Султана.

Начался ритуал. Ее раздевали нежно, но твердо. Мыли в теплой воде, настоянной на травах и ароматических маслах. Каждая часть ее тела была тщательно очищена. Затем ее натерли благовониями, чьи ароматы были тонкими и экзотическими, совершенно не похожими на запахи, которые она знала. Ее волосы, тщательно вымытые, были высушены и расчесаны до блеска. Служанки ловко уложили их, не пытаясь изменить их цвет, лишь подчеркивая их яркость.

Ей принесли одежду. Это было нечто совершенно иное, чем то, что она носила до сих пор. Легкие, струящиеся шаровары из тончайшего шелка, кафтан из мягкого бархата насыщенного цвета, расшитый золотыми нитями. На шею надели простое, но изящное золотое колье, на запястья – тонкие браслеты. На ноги – мягкие туфли без каблуков. Это было первое настоящее роскошное платье, которое она когда-либо надевала. В нем она чувствовала себя… преображенной. Не рабыней в обносках, а женщиной, достойной внимания.

Калфа внимательно осматривала ее, поправляя складки одежды, нанося легкую краску на губы и подводя глаза.

– Смотри на меня, – сказала калфа, и Хюррем подняла взгляд. – Ты красива, Хюррем. Падишах увидит это. Но красота – это не все. Будь почтительна. Слушай, что он говорит. Отвечай тихо и с уважением. Не говори лишнего. Не смейся, если он не даст повода. И… не бойся. Он наш Султан, он наш Падишах. Будь для него светом в конце долгого дня.

Слова калфы были спокойны, но в них чувствовался огромный опыт и знание того, что ждет ее Хюррем. Хюррем кивнула, впитывая каждое слово. Страх все еще присутствовал, но он смешался с решимостью и какой-то странной, новой уверенностью, которую давало это преображение.

Она вспомнила крестик, все еще спрятанный под одеждой. Символ Александры. Теперь, стоя здесь, готовая предстать перед Султаном Османской империи, она чувствовала себя не просто Хюррем, но и Александрой, которая прошла через ад, чтобы оказаться здесь. Это была не просто случайность. Это была судьба, выкованная ее собственной стойкостью.

Дверь отворилась. В проеме стоял Кызылар Ага. Сегодня он выглядел еще более внушительно, чем обычно. Его лицо, как всегда, было непроницаемым, но его взгляд, скользнувший по Хюррем, был оценивающим и… удовлетворенным?

– Идем, Хюррем, – произнес он.

Хюррем сделала глубокий вдох. Она последовала за ним.

Путь по коридорам Гарема был коротким, но казался бесконечно долгим. Тишина, нарушаемая лишь их шагами по толстым коврам, была почти осязаемой. Из-за дверей и углов на них смотрели глаза. Девушки, служанки, другие евнухи – все они наблюдали за этим шествием. Каждое движение Кызылар Аги, каждая складка на ее одежде – все имело значение. Хюррем шла, стараясь дышать ровно, держать спину прямо, как учила Азизе. Она чувствовала себя так, словно идет по тонкой нити над пропастью.

Они миновали покои Валиде Султан, от которых исходила аура холодного величия. Прошли мимо дверей, за которыми, как она знала, находились покои Махидевран Султан – ее главной, пока еще невидимой, соперницы.