Наконец Фред заговорил:

– И-и-и… Что же нам теперь делать?

– Не беспокойся. Нам придётся найти работу, да и всё. Зарабатывать деньги. Чем бы ты хотел заняться? Кем стать? – улыбнулась Амелия.

– Хочу управлять поездом! – с лёту ответил Фред. – Провожающих просим выйти из вагона! Поезд отправляется, будьте осторожны! Врум-врррррум!

Отсмеявшись, Амелия вздохнула:

– Нет, дорогой, боюсь, это не вариант.

– Таксист? – предложил Фред. Он научился водить «хонду» во время коротких разведывательных поездок по Теддингтону, правда, ещё не очень справлялся с круговыми развязками.

– Эм-м, тоже вряд ли, – ответила Амелия, вспомнив, как однажды Фред проехал такую развязку поперёк, вместо того чтобы двигаться по кольцу. – Тебе нужно заниматься чем-то, в чём ты действительно хорош.

За этими словами последовала тишина.

Посмотрите правде в глаза: это не так-то легко. Две безработные гиены, переодетые людьми… Чем, чёрт возьми, они могут заниматься?!

Неделя шла за неделей, и деньги в сумочке закончились. Стопка квитанций росла и росла. Гиены так проголодались, что стали наведываться в парк по ночам, чтобы поймать белку-другую на обед. Фред даже поковырялся в мусорном баке позади супермаркета и вернулся домой с малость протухшим говяжьим фаршем.

Но в итоге удача всё-таки вернулась к ним. Амелия начала торговать за прилавком на местном рынке: сначала она продала самодельный тюрбан из шарфов, а затем принялась делать самые необычные шляпки. В дело шли коробки из-под яиц, крючки для одежды, старые птичьи гнёзда – они, кстати, стали популярной деталью свадебных нарядов в Теддингтоне. Фред тоже нашёл работу по сердцу: писать шутки для рождественского печенья. Тут ему вовсе не нужно быть серьёзным, он мог смеяться весь день – и никому не было до этого дела.

Так что Амелия и Фред оказались вполне довольны своей новой жизнью: погода была не такой жаркой, как в Африке; люди иногда поглядывали на них искоса, но никто и не догадывался, что они – гиены; они зарабатывали достаточно денег, чтобы оплачивать счета и ходить по магазинам.

Они думали, что не могут быть счастливее, пока однажды ночью, после небольшого приступа, который она приняла поначалу за боль в желудке после съеденного бургера, Амелия не родила двоих близнецов – или мне лучше сказать щенков?

Вот тогда-то Хвостоуны посмеялись – от всей души.

Дети Хвостоунов – мальчик и девочка, которых Фред и Амелия решили назвать Бобби и Бетти, – оказались комочками чистейшего пушистого удовольствия.

Конечно же, родители их бесконечно любили, но младенцами Бобби и Бетти не столько кричали, сколько выли, да и научить их чуть позже стоять на задних лапах было очень непросто. И всё же в подгузниках, детских костюмчиках и с чепчиками на головах малыши не выглядели подозрительно ни для кого. Пока мистер Хвостоун, гордый собой, возил их в сдвоенной коляске, люди останавливались и восклицали: «Да они просто вылитый папа!» – но никогда при этом не добавляли: «Такие же дикие животные». Знаете, как с некрасивыми детьми, – никто не говорит вслух: «Он выглядит совсем как жаба!», даже если так думает.

Близнецы росли счастливыми и совершенно неуправляемыми, они источали веселье и, конечно, смех.

У обоих были большие карие глаза и широкие улыбки с острыми белыми зубками. Тонкие волосы Бетти – чуть темнее, чем у Бобби, и у неё они всегда были завязаны в два хвостика за её очаровательными, пусть и довольно внушительными ушами. Бобби был светловолосым и слегка пятнистым, волосы ему собирали в эффектный чуб.

Иногда, когда они играли и катались одним дерущимся клубком по полу, Бетти щипала брата, и тот принимался тявкать до тех пор, пока мистер Хвостоун не брал его на руки, чтобы успокоить. Но чаще всего Бобби оставался счастливым маленьким безобразником, вечно дразнящим сестру, и та частенько бросалась в погоню за ним вокруг дома, по всему саду.