(диктофонная запись)

– Вам боевики деньги предлагали?

– Да, чтобы мы вышли с позиций, предлагали деньги, отойти в тыл нашим войскам. Но наша группа, которая находилась… но мы их послали».

Тимошенко замолчал. И как не пытался я его еще расшевелить, он отделывался только «да» или «нет».

Даже подполковник не выдержал:

– Серега, черт тебя побери, на тебя вся страна будет смотреть!

Лейтенант засмеялся, прикурил новую сигарету и гордо произнес:

– У ВДВ традиция такая, никогда не сдаваться».

А ведь Павел Сергеевич Грачев совсем не глупость вчера сморозил, подумал я, что восемнадцатилетние юноши умирали за Родину с улыбкой, что они герои. А их порочат. В самом деле, сюда бы этих думских миротворцев, в войска, а не в подвалы к бандитам-боевикам.

Снизу прибежал запыхавшийся солдат:

– В подвале кто-то ходит.

Вместе с федералами мы спустились на первый этаж. Слева от лестницы провал в стене, за ним чернота подвала. Подполковник махнул рукой. Все присели. Лейтенант Тимошенко аккуратно бросил в отверстие, одну за другой, две РГДшки. Внизу бабахнуло. Прислушались. Вроде тихо. Солдаты приготовились спрыгнуть в подвал.

– Отставить! – приказал командир. – Пусть «коробочки» немного поработают.

Когда отошли в другой конец Совмина, в том месте, где только что мы были, задрожали стены. Словно кто-то колотил по ним огромной кувалдой. Усадили ребят полукругом и под грохот рвущихся снарядов записали их приветы родным. Кстати позже на телевидение позвонила одна женщина и сказала, что в репортаже из Совмина она вроде бы увидела своего сына, на которого две недели назад получила похоронку. Я никогда не забуду, как, приехав в редакцию, она с надеждой, прикрыв лицо руками, всматривалась в экран монитора. Показали ей все исходники, не только того съемочного дня, но своего Петю она так ни в ком и не признала.

– Вы сейчас куда? – спросил меня подполковник.

Я пожал плечами:

– Нам бы Рохлина найти.

– Нет проблем.

Командир поговорил с кем-то по рации и выяснил, что Лев Иванович сейчас на Консервном.

Опять мелкие перебежки через проспекты, улицы и подворотни, БТР с глубокой вмятиной на борту.

На Консервном, только спрыгнув с брони, можно сказать, носами столкнулись со Степашиным и Рохлиным. Я сразу же попросил у директора ФСК интервью. Вероятно, вид у меня был довольно осатаневшим, поэтому Сергей Вадимович сразу согласился.

– Мы только что из центра города, – я протянул Степашину микрофон, – по официальной информации он вроде бы наш, но там, оказывается, еще полно боевиков.

Степашин засунул руки в карманы бушлата.

(диктофонная запись)

– А назовите мне хотя бы один пример, чтобы свой город можно было брать по всем канонам оперативного и тактического искусства. По городу надо работать по 8 или 10 к одному.

– Десять, – подсказал Рохлин.

– После нанесения шквального авиационно-бомбового штурмового удара, мы же не могли этого делать. Это же наши люди, это наш город, это Россия. Более того, дрались один к одному. Превосходства не было. Сейчас критикуют – медленно шли, плохо шли, но прошли то так, что в тылу по сей час, нет партизан.

Конечно, мысленно поморщился я, если бы 31-го декабря и в последующие дни, чеченцы не пожгли столько техники вместе с людьми, может, оно и было бы это преимущество. А раньше, когда планировали операцию, разве не знали, что нужно «десять к одному»?

Материала на вечерний репортаж было выше крыши, и все же дворец Дудаева мне не давал покоя. Я повернулся к Рохлину.

– Лев Иванович, Белый дом окончательно взят или нет? Мы собственными глазами видели, как «грачи», пару часов назад, сбрасывали на него бомбы.