"Бабушка" Нина достала большую миску, блинную муку и начала колдовать за столешницей. "Дед" включил новости на телевизоре.

–Ты чем-то увлекаешься, малыш? – спросила она.

– Да нет, наверно, – засмущался я. Обычно такие вопросы задают волонтеры. Получают все равно какой ответ, тормошат тебе волосы немытыми руками, хвалят и забывают о существовании тебя и твоего увлечения навсегда.

– А в свободное время что делаешь? Гуляешь, наверно? – не унималась "бабуля".

– Он же не беспризорник, мать! Их не выпускают никуда! Как зона! – сказал «дед», не отводя взгляд от экрана телевизора.

– Да нет, почему же. Мы ведь обычные дети, только вот вместо родителей воспитатели, – для чего-то оправдывался я.– Гуляем, как и все. Точнее, гуляли, – с грустью добавил я.

"Дед" с сомнением посмотрел на меня.

– Пробовал, наверное, уже всякое. Что нельзя, да?

– Нет, – честно ответил я, но сомнение не ушло с лица старика Володи, – у нас с этим строго. Если заметят, то отправляют на лечение!

– Только это и останавливает? – продолжил он.

– Меня? – переспросил я, хотя хотелось выкрикнуть: "Отвали уже, а! ", но, взяв себя в руки, продолжил, – Я не употребляю, потому что не тянет. Вот и все.

"Бабушка" искоса поглядывала на меня. Она одновременно выпекала блины на трех сковородках, мастерски переворачивая раскаленные кругляшки голыми руками, заваривала чай и мыла посуду, оставленную с вечера в раковине. Несмотря на безостановочный конвейер дел, ничто не мешало ей слушать диалог, делая свои умозаключения. Стоит отдать должное ее кулинарным навыкам – впервые за долгое время удалось наесться до отвала. Подобный объем вкусной и свежей пищи поступал только по приезду спонсоров, благотворительных контор или проверок, а тут, похоже, в порядке вещей. Разговор прервался. "Дед" уперся в утренний выпуск новостей, который, по-видимому, более интересен, чем непонятно для чего взятый ребенок. На кухню начали выползать остальные члены семьи.

Помимо четверых уже знакомых, с угрюмым лицом появился старший сын Никита. Всем видом он показывал неприязнь ко мне, да и к пожилой паре. Кинув непонятно кому вальяжное: "здарова! " он взял охапку блинов, плюхнул ее прям на ладонь и удалился туда, откуда пришел.

– Куда? Никита! – начала возмущаться "бабушка" Нина, провожая внука по коридору взглядом. – Возьми ХОТЯ БЫ ТАРЕЛКУ! Поросенок, – буркнула она в конце.

– Олух, – подхватил "дед" раздачу комплиментов.

– Потом дивимся, откуда на обоях жирные пятна, – сказал она, уставившись в окно.

Как раз-таки за Никитой мне и предстояло донашивать бо́льшую часть одежды. Я не брезгливый, пятна, дырки, отсутствие пуговиц – это мелочь, не в том дело. Есть нюанс. Мне почти семнадцать, я высокий и худой. Детдомовские характеризовали меня более емко: "глиста", "хлыст", "сухофрукт", "мумия". А вот Никита-пухлый коротышка. Его растянутые тряпки изначально больше меня на пару размеров. А штаны, если им удается удержаться на мне, едва прикрывают икры. "Мама" Даша оказалась самопальным кутюрье. Она "ушивала" футболки и рубашки толстяка булавками на спине, а штаны подпоясала старым ремнем "отца", заранее проковыряв в нем новых дырок. На моем тощем пузе эти портки с ремнем, выглядели как шторы на карнизе.

– В самый раз, – подытожила "мама", – еще дедовы вещи переберем и Олега, наберем тебе гардероб, не переживай!

"Действительно. Не о чем беспокоиться! Просто со стороны я выгляжу как больной туберкулезом. Школа, встречай!".

Конечно же, я с еще большим трепетом стал беречь детдомовские вещи. Они хотя-бы по размеру!

Младшей дочке Свете десять. В силу возраста она никак не могла понять, почему я не ухожу к себе домой, ведь гости так долго не засиживаются!? Да, Свет, именно так. Но я не гость. Я, похоже, Ваше домашнее животное. Мое мнение никто не спрашивал, завели и буду жить. Она долго пыталась выяснить круг моих обязанностей.